«А если прорвутся?!» – сам не верил догадке, но подсознание выплескивало именно эту несбыточную надежду.
Повстанцы летели молча. Именно летели, без истеричного «ура», лишь топот и храп коней, лишь ненависть и готовность умереть и убивать накатывались неумолимой лавиной на растерявшуюся пехоту.
Наконец офицер опомнился, выхватил ружье из трясущихся рук солдата, но и самого нервы подвели. Пуля по касательной скользнула по гусарской броне, оставив еще одну борозду. Офицер бросил ружье, но саблю достать не успел – его голова покатилась по сочному разнотравью, в последний раз глядя на Мир.
А окровавленная сабля Пиотуха уже нашла очередную жертву. Остальные повстанцы методично крошили врага, хладнокровно вонзали в противника копья. Мало кто из пехоты и артиллеристов уцелел, разве что утаился, притворившись убитым.
Победители обошлись без убитых, лишь несколько раненых и потеряли четырех коней.
– Пан Иосиф, – крикнул один из безлошадных. – Уходите, мы вас прикроем.
Он указал рукой на опушку, из которой они сами недавно атаковали врага. Оттуда сомкнутыми рядами выходила пехота и строилась кавалерия.
Иосиф кивнул.
– Прощайте! – крикнул безлошадным добровольцам, а остальным указал на нового врага. – Атакуем их. Их смерть – наш единственный шанс.
Повстанцы повернули коней на гусарскую сотню, которая недавно скрывалась недалеко от меня, а сейчас выдвигалась на поле боя.
Сотня с криком «ура!» понеслась на повстанцев. Те, молча, скакали навстречу. Две бешеных ненависти столкнулись, смешались в безжалостной сече. Звон сабель, стрельба, крики, стоны, ржанье переплелись на краю поляны.
Из калейдоскопа смертей в жестокой сече я вычленил своего подопечного. Когда кавалерия противников смешала ряды бойцов, Иосиф удалым ударом срубил руку с саблей, а затем и голову командира гусарской сотни. Еще метко разрядил два допотопных пистолета в гусаров. Сейчас он сошелся в поединке с красавцем подпоручиком, но получил две пули в спину. Броня не справилась с выстрелами в упор. Кто-то из товарищей зарубил стрелка, не дав выпустить третий заряд, но Иосифу хватило и этих пуль. Он на глазах бледнел, но опыт и воля помогли перехитрить, почуявшего легкую жертву противника. Когда молодой офицер пытался, упираясь саблей в саблю, сбросить ослабевшего повстанца, тот второй рукой ткнул в нос врага. На мгновение офицер потерял ориентацию, а Иосифу и этой крупицы времени хватило воткнуть саблю в шею оккупанта.
Яростная рубка длилась всего минут пять. Поле усеяли павшие гусары и повстанцы, копыта скользили в густой крови. Но маленькая победа досталась, еще недавно обреченным Иосифу и еще шестерым его соратникам. Они прорубили дорогу в жизнь, посмеялись над старухой с косой.
– Будем уходить болотом, – Иосиф указал саблей в направлении отхода, а ослабевшая рука дрожала, едва не роняя оружие.
Кони приближались к опушке, рядом со мной. А за ними четыре повстанца пустили в ход артиллерию. После двух удачных залпов русские ретировались в лес. Но не прошло и минуты, как их вытолкали на поле офицеры, и с неуверенным «ура» пошли вперед. С фланга драгуны тоже неслись на батарею повстанцев.
Батарея огрызнулась еще одним залпом, оставив плеши в рядах наступавших. Повстанцы, так и не успев перезарядить стволы, пали под саблями и копытами врага. А те еще долго с наслаждением топтали уже мертвых, но не сломленных до последнего вздоха упрямых литвинов.
