Джаро понимал бесполезность притворства. «Ничего особенного, – проворчал он. – Ханафер Глакеншоу занимается пустой болтовней».
«Какой именно?» – сразу встревожилась Альтея.
«Обзывает меня – то профаном, то туфтяком».
Альтея поджала губы: «Это неприемлемо, придется поговорить с его матерью».
«Ни в коем случае! – в панике воскликнул Джаро. – Пусть Ханафер говорит, что хочет – мне все равно! А если ты пожалуешься его матери, все станут надо мной смеяться!»
Альтея знала, что он прав: «Тогда тебе придется отвести Ханафера в сторону и вежливо объяснить ему, что ты не желаешь ему зла, и что поэтому у него нет никаких причин тебя обижать».
Джаро кивнул: «Может быть, я так и сделаю – после того, как врежу ему хорошенько, чтобы привлечь его внимание».
Альтея издала возмущенный возглас. Потянув Джаро за рукав, она отвела его к дивану и заставила сесть рядом. Джаро неохотно подчинился, чувствуя себя последним дураком и сожалея о том, что не придержал язык – теперь ему предстояло выслушать очередное разъяснение принципов этической философии Альтеи.
«Джаро, насилие – очень простая вещь, в нем нет никакой тайны. Это инстинктивный животный рефлекс, свойственный грубым, невоспитанным, морально ущербным людям. Меня удивляет, что ты даже в шутку прибегаешь к таким выражениям!»
Джаро не находил себе места; он уже раскрыл было рот, чтобы возразить, но Альтея не желала ничего слышать: «Как тебе известно, твой отец и я считаем себя борцами за всеобщее согласие. Мы презираем насилие и ожидаем, что ты будешь придерживаться тех же убеждений».
«Именно поэтому Ханафер и называет меня туфтяком!»
«Он перестанет, как только поймет, насколько он неправ, – безмятежно и певуче отозвалась Альтея. – Тебе придется ему это объяснить. Мир и счастье не даются даром – они подобны цветам в саду, их нужно лелеять, за ними нужно ухаживать».
Джаро вскочил на ноги: «У меня нет времени ухаживать за цветами в саду Ханафера! Мои мысли заняты другими вещами».
Альтея пристально взглянула на Джаро – и тут же забыла о перевоспитании Ханафера; Джаро понял, что снова допустил оплошность.
«Какими другими вещами?» – спросила Альтея.
«Ну… разными».
Поколебавшись меньше секунды, Альтея решила не настаивать. Протянув руки к Джаро, она обняла его: «Как бы то ни было, ты всегда можешь обсуждать со мной любые проблемы. Мы все поправим, все будет в порядке – я никогда не посоветую тебе нанести кому-нибудь вред или сделать что-нибудь плохое. Ты мне веришь?»
«О да, я тебе верю».
Альтея успокоилась: «Рада, что ты хорошо все понимаешь! А теперь иди, переоденься – мы пригласили на ужин господина Мэйхака. Ты, кажется, любишь с ним поговорить?»
«Не откажусь», – осторожно ответил Джаро. На самом деле ему нравился Тоун Мэйхак, мало походивший на типичных знакомых профессоров Фатов – что заставляло Джаро задумываться о предпочтениях родителей. Инопланетянин, успевший на своем веку несколько раз пересечь Ойкумену вдоль и поперек, Мэйхак мог рассказать о множестве странных приключений. Худощавый и сильный, с потемневшей от космического загара кожей и густыми, коротко подстриженными черными волосами, Мэйхак был моложе Хильера. Альтея считала его почти привлекательным, так как у него были правильные черты лица. Хильер относился к этому знакомому с изрядной долей критики: по его мнению, грубоватая, даже суровая внешность Мэйхака – в частности, сломанный нос – позволяла предполагать склонность к насилию.
