«Удивительный человек», – подумала я. Странная манера подполковника резко переходить с «ты» на «вы» меня обескураживала.
– Хочу предложить вам Белла Аркадьевна, что называется, сменить сферу деятельности с хозяйственной на гуманитарную. А если быть точным, – он поднял ладонь, предупредив мой вопрос, – заняться репетиторством.
Наступила пауза. Начальник, явно изучал мою реакцию на свои слова. Через несколько секунд он продолжил:
– Дочка собирается сдавать английский, будь он неладен. А у нас, тут, как ты понимаешь, с хорошими педагогами большая проблема. Так как? – подполковник сделал вид, что просматривает какие-то бумаги.
– А у меня есть варианты?
– Конечно.
– Какие?
– Например, вернуться назад, на свиноферму.
– Ну, уж спасибо, – фыркнула я, понимая, что он блефует. Хотя….
– У тебя есть какие-то возражения? – интересно, мне показалось или подполковник немного занервничал. Странно думать, что я могла отказаться от подобной просьбы.
– Андрей Петрович, у меня нет возражений.
– Тогда может быть пожелания? – удивил он меня вопросом.
– Есть только желания. Пожеланий нет.
– Ну, так и я не волшебник, Серебрянская, чтобы желания выполнять, – хмыкнул подполковник. – Начнешь с понедельника, – резко перешел он к делу. – Три раза в неделю достаточно будет?
– Нужно смотреть уровень знаний девочки. Потом будет ясно.
– Вот и ладно!
***
Вика, дочка начальника колонии, оказалась скромной, симпатичной девятиклассницей, воспитанной в строгости и мне было приятно понимать, что на белом свете существуют такие чистые, «неисковерканные» интернетом дети, взахлеб читающие научную фантастику и классиков, и рассуждающие не о цвете и длине ногтей и волос, а о загадках Бытия и Вселенной. Четыре раза в неделю, на два часа я приезжала в поселок, для занятий с ней по английскому и мы довольно быстро нашли общий язык. Она оказалась способной и схватывала все на лету. Заниматься с ней было одно удовольствие, тем более что Петрович неплохо оплачивал эти занятия. С московскими ценами, конечно, было не сравнить, но по местным меркам вполне прилично. И на свиноферме, и в теплице заработок мой был много меньше. Товарки по общежитию даже стали называть меня «приблатненной». Я на это только отмахивалась, все больше замыкаясь в себе. Тоска заполнила ту самую пустоту в душе, и только уроки с Викой на время выводили меня из состояния меланхолии и уныния.
В основном, на занятия меня доставляли на личной машине начальника колонии. Но бывало, что его срочно куда-нибудь вызывали, и мне приходилось добираться самой – из поселка, два раза в день, ходила маршрутка – Газель.
Один из таких случаев еще сильнее разбередил мою душу, заставил плакать ночью в подушку.
– Ба, смотри, как у мамы машина!
Я вздрогнула и поискала глазами обладательницу голоса. Чуть впереди меня сидела женщина. Рядом с ней, глядя в окошко – девочка, лет восьми-девяти. Худенькие плечи. Русые волосы заплетены в косички и уложены вокруг головы.
Сердце вздрогнуло, затрепетало. Меня будто пронзила молния, и я чуть не выкрикнула имя своей дочки. Но звук застрял в горле и я, словно рыба, выброшенная на берег, лишь хватала воздух разгоряченным ртом.
– Вам плохо? – участливая соседка наклонилась к моему лицу. – Сердце?
– Нет-нет, – я замотала головой, не отводя взгляда от русоволосой детской головки. – Все в порядке. Душно!
Попутчица недоверчиво посмотрела, пожала плечами: в автобусе было довольно прохладно.
