– Луиджи, – Карл положил парню руку на плечо.
– Карл. Давно не виделись, – пробурчал парень.
– А что, Луиджи, картина с балериной ещё у тебя?
– А это кто, сын? – парень кивнул на Даниеля. – Твоя баба тебе изменяет, Карл. Совсем на тебя не похож.
– Ха! Нет, знакомый. Продалось что-нибудь?
– Продалось. Не много.
– Тогда я готов разбогатеть прямо сейчас.
– Стану я деньги с собой таскать. Неизвестно же, когда ты появишься. После обеда принесу, приходи.
– И балерина?
– Где-то была, поройся там, – Луиджи показал на стопку холстов.
Карл отщёлкнул зажим, расцепил холсты и стал листать за уголки.
– Тут нету. И, Луиджи, если она будет в стопке с другими, как ты её продашь?
– Наверное, она тоже продалась.
– Наверное? То есть ты не уверен? Ты бы навёл у себя порядок, а то пойдёт слух, что ты продаёшь, а деньги прикарманиваешь. Тебе это надо?
– У меня и так порядок.
Луиджи достал из пухлого наколенного кармана листок, развернул и прочертил по нему пальцем.
– Вот, продалась твоя балерина. Деньги после обеда, как сказал.
– А что он делает? – спросил Даниель, показывая на булыжник, измазанный краской.
– Рисует, – пробубнил Луиджи.
– Ты ни разу не коснулся картины. И потом, на ней нет тех цветов, которые ты размешиваешь.
– Тсс. Приправа, помнишь? – прошипел Карл. – Я тебе больше скажу, картина написана маслом, а разводит он акрил.
Даниель засмеялся. Луиджи зыркнул на обоих и отвернулся. Для стоявшей неподалёку пожилой пары продавец вошёл в роль художника в стадии томительного размышления над следующим мазком.
– До после обеда, – сказал Карл, и они пошли дальше.
Даниелю казалось, что люди вокруг всё время что-то едят, поэтому он старался идти позади и смотреть на спину Карла, в точку, из которой лучами расходились лямки подтяжек. Они вышли на овальную площадь с фонтаном и обелиском по центру, забрали правее, поднялись на холм и оказались в тихом, тенистом парке. Прохладный воздух со смесью запахов травы, цветов и сырой земли вызывал сонливость. Даниель приглядел свободную скамейку, но Карл шёл быстро, как будто еле сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Они прошли парк насквозь и вышли на широкую улицу, совсем не похожую на петляющие по центру каменные желоба. Даниель стал узнавать лавки, магазины, – объявление о розыске пса он точно уже видел, – и свернули во дворик, отгороженный от улицы калиткой. Карл прислонил ключ, замок противно запищал. Показался фонтан, в котором по центру восседала жаба. Они пересекли дворик, вошли в подъезд, по отполированной каменной лестнице добрались до последнего этажа, а потом ещё выше, под самую крышу. Карл отпер глухую железную дверь, и они вошли внутрь.
Даниель замялся при входе. Не хотелось блуждать в темноте. У него похолодели пальцы от мысли, что кто-то может захлопнуть за ним эту дверь, когда он войдёт. Он посмотрел вниз через лестничные пролёты и прислушался. Было тихо, никого.
– Ты где? Заходи, бери коробку.
Даниель переступил порог. От ярких ромбов в дощатом полу вверх, сужаясь до окон в покатой крыше и поджигая пылинки, росли волшебные колонны света. Повсюду, отрисованные этим светом, были разложены предметы какой-то странной, слишком правильной формы, которые при приближении к ним, оказывались самыми обычными. Кресло, чайник, столик с ящиками, стол заваленный мусором, мольберт с занавешенной картиной, кисти на старой палитре с бугорками высохшей краски. Свет преображал предметы так, что они выглядели слишком правильными, как на картине. Пахло растворителем, краской и деревом.
