После почти шести десятков дней, проведенных вне суши, - разумеется, команда совершала регулярные высадки, вот только меня это не касалось - твёрдые деревянные доски под ногами не внушали доверия. Меня качало, голова кружилась, тошнило, а еще - покидать корабль, к которому я привыкла, было страшно.
Обычно невольникам связывали руки, я уже видела несколько таких процессий: молчаливые, угрюмые, словно бы выпотрошенные изнутри люди, смирно идущие один за другим вслед за хозяином, сопровождаемые вооружёнными стражами. Арб задумчиво взглянул на меня - и связывать ничего не стал. Не приматывать же единственную человеческую конечность к талии?
Бежать я не видела возможности - у меня был свой персональный страж, хмурый высокий мужчина средних лет, не спускавший с меня глаз. Плащ мне принесли новый, плотный, широкий, длиной от подбородка до пола, так, чтобы ничего лишнего видно не было, и можно было максимально избежать ненужного внимания. Вместе со мной к брату купца отправлялись еще шесть человек - три женщины, беспокойные и языкастые, двое мужчин и юноша лет шестнадцати, а может, и младше.
Мужчины мрачно таращились себе под ноги или в сторону и ни с кем не общались. Женщины болтали на разных наречиях, ни одно из которых не было мне знакомо, при этом, кажется, отлично понимали друг друга - может быть, за счет обильной жестикуляции..? Меня, очевидно, они побаивались, бросали косые взгляды исподлобья и сторонились, стараясь вставать подальше. Кажется, к этому надо было привыкать.
Юноша изредка бросал на меня косые взгляды. В них не было ни отвращения, ни опаски, скорее, какое-то сомнение.
На обеде - кормили нас на удивление сносно, хотя просто и однообразно - мы оказались с ним рядом. Есть кусок не самого мягкого вареного мяса одной рукой, да еще и ложкой, было трудно. Нож и вилки нам не давали из понятных соображений, а брать пищу в руку, не самую чистую, мне не хотелось.
- Позвольте вам помочь? - я даже не сразу поняла, что эти слова адресованы мне, настолько привыкла к молчанию и настороженному игнорированию со всех сторон. Не дожидаясь ответа, паренёк ловко прижал своей ложкой мой кусок, забрал из моих рук ложку и в несколько движений разделил мясо на длинные волокна. - Она... чистая, я еще не ел, - кивнул на свой столовый прибор. - Извините. Я же вижу, вы из наших...
Резко поднимаю взгляд. Никаких "отклонений" у парнишки не наблюдалось.
- Из каких "ваших"?
- Образование и хорошее происхождение очевидны, - немного высокомерно, но одновременно очень наивно и по-детски говорит юноша.
- Может быть, и так, - повторять в сотый раз про отсутствие памяти не хочется. - Какая разница теперь, когда никто из здесь присутствующих не принадлежит себе?
- Мы не должны сдаваться!
- Как ты сюда попал? - последнюю фразу я проигнорировала.
Парнишка сгорбился.
- Мои родители... в общем, так получилось.
Я не стала настаивать и расспрашивать.
- Спасибо, - перевела взгляд на мясо.
- Родерик, - представился мальчик. А может, ему и все восемнадцать, просто исхудал изрядно за последнее время, одежда, довольно грязная и мятая, но хорошего качества, буквально на нем болталась, лицо осунулось, волосы свисали на лоб сосульками.
- У меня нет имени, - я засунула в рот кусок отварного картофеля без соли.
Родерик не успел ничего сказать, подошедший страж слегка подтолкнул его между лопаток и направил прочь. Разговоры между невольниками не приветствовались. Время трапезы подходило к концу, я вяло жевала пищу, запивая простой водой с едва ощутимым привкусом тухлой рыбы, думая о том, как это хорошо - иметь обе руки, собственное имя и верить в то, что нельзя сдаваться. Может быть, и я когда-нибудь смогу дожить, дорасти до этого.
