Когда я открыл глаза, то увидел прямо перед собой совершенно голую Виолетту. Одной рукой она закидывала волосы назад, другой поглаживала маленький чёрный треугольник на собственном лобке. Одеяло было откинуто в сторону, а мой член напоминал Эйфелеву башню.
– Привет, – сказала она.
– Эй, – хрипло воспротивился я, – ты чего удумала? Вы теперь с Гаем вместе.
Она равнодушно пожала плечами:
– Сами же сказали, что у нас свободные отношения. Тем более Гай умер. У него рак позвоночника.
Она деловито забралась в постель, раздвинула пальцами створки своей «раковины», принимая в неё мою возбуждённую жемчужину. В этот момент в дверь постучали…
…и я открыл глаза во второй раз. Теперь уже по-настоящему.
– Боже, – сказал я сам себе, поднимаясь с постели.
На пороге стояла Виолетта, правда, в реальности на ней было тёмно-синее лёгкое платье. Кожа на голых плечах слегка шелушилась от чрезмерного загара, полученного ещё на даче Марины. В тот момент я подумал, что с нашего путешествия в Питер прошло уже не менее года.
– Как себя чувствуешь? – участливо спросила она и потрогала мой лоб холодной маленькой ладошкой. Я подумал, что воплотить сон в реальность было бы не плохо, если бы из сюжета можно было исключить смерть Гая.
– Нормально, – ответил я.
Виолетта прошла в номер и присела на кровать, машинально поправляя сбитое одеяло и скомканную простынь.
– У Гая воспаление спинного нерва, – сказала она. – Марина не ошиблась. Но всё не так уж плохо. Завтра мы сможем продолжить путь.
Она подняла на меня взор тёмных бездонных глаз.
– Мне здесь не нравится, – серьёзно сказала она. – Плохое здесь место.
– Гостиница?
Виолетта покачала головой.
Какая же ты красивая, – машинально отметил я.
– Ты был прав, когда решил обозвать нашу команду «нонстоперами», – сказала она. – Нам противопоказано надолго оставаться в одном месте, и Серов – очередное тому подтверждение. У каждого места есть своя неповторимая энергетика. Чаще всего она не плохая и не хорошая. Это всего лишь Сила, обитающая здесь и привязанная к определённым вещам. Но некоторые из нас сознательно пошли на то, чтобы отказаться привязываться к местам. Ты понимаешь, о чём я?
Я кивнул, в очередной раз, поймав себя на мысли, что по-прежнему ничегошеньки о Виолетте не знаю, а её миловидная и зачастую глупенькая мордашка вообще не соответствует внутреннему содержанию.
– Как раз об этом мы и говорили ночью с Гаем, – сказал я.
Она кивнула, затем посмотрела на меня с особенным нажимом, словно хотела услышать что-то важное именно из моих уст, и тихо прошептала:
– Обними меня.
Секса не произошло. Мы просто просидели молча на кровати, крепко обнявшись и слушая биение сердец друг друга. В эти сладкие минуты я ощущал с ней духовное единство, в котором напрочь отсутствовал эротический подтекст. От волос Виолетты пахло персиковым шампунем. Её осторожное дыхание щекотало мне ухо.
А когда мы поднялись, чтобы отправиться в кемпер на обед, я поцеловал её в губы и честно признался, что без неё нонстоперы бы никогда не стали самими собой.
– Одно особое место в нашей команде априори принадлежало тебе, понимаешь? – Сказал я. – Как будто твоё участие в проекте было предрешено.
В середине дня небо над Серовом в очередной раз полностью очистилось от туч. О ночном дожде напоминали лишь гигантские лужи на подъездной дороге и чудовищно парящие кусты акации за массивной тушей нашего кемпера. Двери в автодоме были открыты настежь, мини-трап опущен. Внутри царило привычное оживление: столик в гостиной заполняли кофейные чашки и тарелки с макаронами и котлетами, от которых исходил аппетитный запах. Домашнюю еду подобного качества могла приготовить только Ольга. По крайней мере, я точно знал, что моя бывшая жена на такое не способна.
