Дейну Морлан привели в сознание, исцелили магией и отпоили травяными зельями. Но юный лекарь не мог объяснить даже самому себе, почему прозрачный мужчина в светлой мантии и темным пятном на голове нашептывает ему необходимые методы лечения девочки.
Как и то, почему они абсолютно противоположны верным методам.
Поместье захлестнули новые витки тревоги и безнадежности.
Очнувшаяся Дейна не помнила, как она попала в сад, и зачем полезла на дерево, ведь маленьким барышням это строго запрещено. Лилиан горько плакала, а Пол разводил руками.
Андре пил вино вечерами и кричал на членов своей семьи по утрам. Он становился все сильнее, злее и раздражительнее, пока садовник не сообщил княжичу страшную подробность.
Дерево было подрублено или подпилено до того, как девочка полезла на него.
- Кто посмел?! – гневно вопросил Андре, грохнув тяжелым кулаком по столу.
Травяной отвар от похмелья в его кубке слегка выплеснулся на темное дерево, но мужчина словно бы и не заметил.
- Я не знаю, господин… - забормотал испуганный садовник, пятясь к выходу.
- Стоять! – проревел княжич. – Зови лесорубов из предместья. Пусть вырубают сад.
- Весь, господин?..
- Оставьте плодоносящие деревья.
Дочь доставляла Андре все больше хлопот и трудностей, он не рассчитывал, что от девочек столько проблем. По его представлению все маленькие дворянки ведут себя тихо, послушно, не суют носы, куда не просят. И потому, однажды вечером он завел Дейну в свой кабинет и настрого, под угрозой наказаний, запретил ей покидать дом без родительского ведома.
Андре ожидал от дочки споров и возражений, но она только просияла лицом и ответила:
- Хорошо, отец.
«Видно крепко головой приложилась», - озадаченно подумал мужчина, глядя на закрывшиеся за ней двери, и налил себе еще дорогого вина из кувшина.
Ведь Дейна не сомневалась, что о ее новом увлечении – записывать на свитках пергамента разные истории – лучше никому не знать.
Падение с дуба – а точнее с дубом – не прошло бесследно для Дейны Морлан. После того, как лекари зашили ее рассеченную бровь, девочке пришлось месяц носить на голове повязку, плотно закрывающую бровь и веко. Открыть правый глаз при этом не представлялось возможным. Приходилось слушать от кровного братца, будто она похожа на пиратку, смотреть на отвратительные рожи, которые он корчил, и искренне не понимать, в чем тут ее вина.
Дейна послушалась отцовского запрета и не выходила из дома без дозволения. Ей и не хотелось. Мир за стенами особняка был жесток и опасен для маленькой девочки, и она еще сильнее убедилась в этом. Вскоре отец поддался на разумные доводы матери – в особняк прибыла бабушка Дейны по материнской линии. Крепко сбитая, еще не старая женщина с вьющимися светло-русыми волосами, она не понравилась Дейне сразу.
Стать у бабушки Софии была такая, что даже княгиня Нейта едва ли захотела бы с ней тягаться. С некоторым опасением девочка ждала встречи и соперничества обеих своих бабушек, но княгиня не пожелала даже взглянуть на гостью.
В молодости София Гартон учила девочек в бедняцкой школе, а потом работала чтицей для детей в знатном доме, и знала довольно много стихов и сказок. Она рассказывала их внучке в нечастые периоды своего хорошего настроения, а в остальное время зло сверкала глазами и грозилась побить негодяйку.
Дейна не могла ответить ничем – кроме того, что ни разу за все время их знакомства не назвала строгую женщину бабушкой. Ведь бьют только чужие люди – стало быть, и эта женщина чужая, не так ли? Даже если в мамином присутствии вела себя смирно и почти не обижала внучку.
