Странное это был время – с пяти до шести лет! Некоторые моменты промелькнули мимо Дейны, а другие навеки запечатлелись в памяти. И когда бабушку Софию рассчитали, потому что для девочки собирались нанять учителей, она готова была вздохнуть свободно.
Если бы не подслушанный случайно разговор взрослых в кабинете отца.
- Я требую развода, Андре! – заявила Лилиан, гордо вскинув голову, и длинные русые волосы рассыпались по плечам. В последнее время она не хотела забирать их в высокие прически, и совсем мало спала. – Твой характер сведет меня в могилу.
- Совсем рехнулась?! – оскорбленный до глубины души мужчина выскочил из-за стола, за которым только что разбирал присланные письма. – Тебе некуда идти, дура деревенская!
- Ах, деревенская?!
- Сударыня, не забывайтесь! До замужества ваша мать жила в деревне, надеюсь, вы еще не забыли это…
- А ваша мать и вовсе была кочевницей из чужой страны! – Лилиан нервно дернула красивым плечиком. – Там-то вы и родились, сударь!
- Не равняйте нас с вами! Никогда мы не будем равными по крови!
- Зато наша общая с вами дочь…
- Опасна? – нехорошо прищурился мужчина, сжимая кулак. – Вы это хотите сказать?
- Как бы то ни было, - Лилиан сумела уклониться от необходимости давать ответ, - я требую развода! Вы истрепали все мои нервы – вы, и ваша мать-кочевница!
Размахнувшись, Андре ударил ее по лицу.
Дейна вскрикнула и отскочила от двери, закрыв разгоряченное лицо дрожащими руками. Ее била крупная дрожь, но, когда взбешенный отец кинулся в погоню, девочка сумела ловко свернуть за угол и забежать в библиотеку. Хорошо смазанные петли не скрипели и не выдали ее, а дверь, к удивлению Дейны, не хлопала.
Тяжело дыша, она прислонилась спиной к двери и медленно села на пол. Топот отца очень быстро стих, а маленькая стихийная ведьма осталась в полном одиночестве.
Дейна почувствовала себя дурной девочкой, которой недовольны обе бабушки и дед, из-за которой не ладятся отношения у родителей, которая всегда и всем мешает. Это острое и неприятное чувство коснулось режущими гранями ее души, и слезы подступили к глазам. Она шмыгнула носом и вспомнила слова бабушки Софии:
- Когда ты плачешь, то становишься очень некрасивой.
Значит, плакать нельзя. Но что же можно?
- Здравствуй, дитя, - поприветствовал Дейну знакомо шелестящий голос, когда она совсем упала духом.
И, медленно подняв растрепанную голову, Дейна тотчас же узнала таинственного призрака Генри вместе с его голосом. Дедушка Джон говорил, что призраки это неупокоенные души умерших предков, но как раз этот долговязый призрак в светлом одеянии меньше всего походил на изображенных князей и княгинь, изображенных на фамильных портретах. Широко раскрытыми глазами Дейна рассматривала призрачное лицо и не находила ни единой знакомой черты.
- Здравствуй, призрак Генри…
- У тебя дрожит голос, и глаза блестят. Кто-нибудь обидел?
- Да, то есть, нет… Отец ударил матушку…
Призрак ничего не ответил, но девочке показалось, что он мрачно усмехнулся краешком прозрачных губ.
- Как тебе здесь живется, дитя? – спросил он, немного помолчав.
- Недурно! – выпалила в ответ Дейна, почти не раздумывая.
- Надеюсь, что ты не лжешь.
Она солгала, и призрак это понял, но оправдываться и объясняться Дейне совсем не хотелось. Потому что у маленькой княгини просто не может быть плохой жизни.
- Ты живешь здесь, призрак Генри?
- Отчасти. Я живу во всем особняке, привязан к нему высшими силами. Я умер здесь.
