– Пап, – спросил сын, – у тебя всё в порядке?
– Да… А у вас?
– И у нас. Собирайся.
– Куда?
– Сегодня третий адвент! Приглашаем к нам!
Третий? Уже? Рождество скоро. Ёлку нужно купить. Шампанское. Красную капусту. Клёцки. Нет, готовые клёцки невкусные, сам сделаю. За гусем 23-его поеду. Мы гуся в деревне заказываем. Уже много-много лет. Но последние года мы никогда точно не знаем, какие планы у наших детей. Они всё решают спонтанно. Как сейчас, с третьим адвентом.
Я собрался, и мы отправились. Здесь недалеко, они рядом живут. Прошли мимо садика, и Митя спросил:
– Люся, ты меня завтра заберёшь?
– Ну только не завтра.
– Почему?
– Мне надо работать.
– А когда? Но только, чтобы надолго.
– Не знаю.
– Мам, ты забыла? – спросил сын. – У них в садике каникулы со следующего понедельника.
– А… да… забыла.
Митя подпрыгнул выше головы, Антон его подхватил, усадил на плечи, легко взобрался на третий этаж.
Как говорит Людмила, «силушки в нём немерено». Крепкий, круглолицый, добродушный увалень. Курносый, как мать.
Повезло нам с сыном.
И с Юлей повезло – румяная, улыбчивая, гостеприимная. Всё так красиво устроила. Три свечки зажгла на адвентском венке. Пирог испекла.
– Очень вкусный, – нахваливали мы и просили ещё по кусочку. И ещё. Митя, завладев всеобщим вниманием, рассказывал, что научился сидеть под водой долго-долго, Люся засекала…
– Где сидеть? – спросила Юля.
– В ванной, когда я купаюсь. Люся засекает время, я долго выдерживаю. Это нужно, чтобы спасать людей, когда я буду…
– Спасателем?
– Мама, ты меня перебиваешь, – строго заметил Митя.
– Ну хорошо, хорошо, извини. Так кем ты будешь?
– Я буду защитник.
– А! Полицейским станешь, защитник ты мой!
– Мама! Ты не понимаешь. Я не твой, у тебя есть папа, – Митя показал на Антона, – он твой защитник. А я защитник Маши.
Юля засмеялась, обняла Антона.
Да… Не успеют оглянуться, как… я не твой, мама, я её.
Но каков мальчуган, прямо зрит в самую суть: он защитник. И его папа тоже. А я? Да меня бы, ха, ха, самого кто защитил.
Автор, которого я переводила, жил в Карлсхорсте[26]. Я поехала к нему, мы обо всём переговорили. Он хотел подать заявку на чтения в «Литературном шатре». Он был наш. Даже с сыном поссорился. Лгут, сказал сын, и те, и другие, но ты, отец, стопроцентно под русской пропагандой.
Я пошла прогуляться. Нечасто здесь бываю. Дождь перестал, солнышко появилось. Мы были здесь летом, когда проходил Русско-немецкий фестиваль, с Настей и Кришаном, Машу и Митю тоже с собой взяли.
Народу, к моему радостному удивлению, было очень много, даже больше, чем в прошлом году. Что вполне соответствовало лейтмотиву «Встреча двух народов».
Я не ахти какая любительница народных гуляний, но меня проняло. Я же думала, что раз Россия такая-сякая, пусто будет на празднике. А народу!., не протолкнуться. Митька и Маша неутомимо катались, скакали и прыгали на всех аттракционах, слушали всех музыкантов, танцевали и пели в толпе детишек. Поедали шашлык, мы, само собой, от них не отставали – настоящий грузинский шашлык! И плов, пирожки, беляши, ой, я наелась! Кришан меня окончательно и бесповоротно потряс. Он пил… «жигулёвское».
– Ты что, – говорю, – Аксель его терпеть не может, обзывает «дрянью несусветной», давай немецкого возьмём, или чешского!
Нет, он хотел русского, он его пил и… нахваливал!
То есть я ничего вообще не понимала. Немецкие медиа поливают Россию напропалую, а немцы что, им не верят? Или по старой гэдээровской привычке сюда наезжают? Потому что ностальгия заела?
