Наконец Сальвестро понял, о чем идет речь.
– Это не развалины, – пояснил он. – Это церковь. Они построили ее уже после того, как утонула Винета. Чтобы она стояла на страже, говорят островитяне. А сейчас там живут монахи.
На лице Бернардо появилось подозрительное выражение, слишком хорошо знакомое Сальвестро.
– Но если это церковь, как же половина ее ушла под воду?
Церковь действительно выглядела как-то по-другому. С тех пор как он в последний раз видел ее, прошло много лет, и еще больше – с тех пор, как он впервые обратил на нее внимание. Возле нее построили монастырь, но туда никто и никогда не ходил. И никто, насколько он помнил, никогда не видел монахов вблизи – где-то там, вдали, маячили облаченные в серое фигуры, дозором обходившие свои владения.
– Ну, может, она разрушилась, – пожал он плечами. – Да это и не важно. Монахи нам не помешают. Давай спать. Завтра надо починить бочку и снова спуститься в пруд, а потом я поговорю с Эвальдом насчет лодки.
Воцарилось молчание, лишь потрескивали поленья в костре.
– И насчет постелей, – сказал Бернардо.
– Что?
– Потолкуй с Эвальдом насчет постелей.
– Бернардо, я не…
– Ты же обещал кровати, говорил: «Бернардо, у нас будет и еды вдоволь, и крыша над головой, и хорошие постели». По-стели! Твой старый друг Эвальд должен был дать нам и постели, и крышу – вот она, крыша, вся протекает, а что до еды – так одна только рыба, рыба и рыба! Сальвестро, осточертела мне эта рыба, и спать на земле надоело, и эта вонючая конура надоела! Да здесь и пес не стал бы жить!
– Это не конура, это сарай, и вовсе не такой уж плохой…
– Не такой уж плохой! – взорвался Бернардо. – Да лучше б я остался в Прато, в болоте увяз. Или застрял бы в снегу на вершине горы. Ты обещал постели, а что мы имеем? В канаве и то лучше, чем здесь. И ты говоришь, все не так уж плохо?!
– Да заткнись ты, Бернардо.
Он устал и уже не мог выносить эти вопли.
– Нет, правда, я хочу знать. – Теперь Бернардо сидел, вытянув перед собой ноги, и сердито размахивал руками. – Как ты можешь думать, что все это «не так уж плохо»? А, Сальвестро?
И великан для убедительности стукнул кулаком по земле и сплюнул в костер.
Сальвестро немного помолчал, потом ответил:
– Наверное, я думаю, что этот сарай не так уж и плох, потому что я к нему привык. Я здесь родился.
На этот раз пауза была куда длиннее.
– Здесь? – переспросил Бернардо.
Он явно старался скрыть удивление, но у него это плохо получалось. Вся его ярость куда-то испарилась: Сальвестро уже знал, что такие приступы у него быстро проходят.
– Когда-то мы жили здесь. Моя мать потрошила рыбу для отца Эвальда.
Бернардо что-то промычал, переваривая новые сведения.
– Так вот почему вы с Эвальдом друзья…
– Да, – просто ответил Сальвестро.
Он взглянул наверх, на вялившуюся под крышей рыбу – ряд за рядом, ряд за рядом. А сам он – сколько низок этой самой рыбы подвесил здесь? Сотни? Тысячи? Целые косяки…
– Но раз вы такие друзья, почему же он не обрадовался, когда тебя увидел? – отважился спросить Бернардо. – По мне, так он вовсе был не рад. Скорее, ошарашен.
Сальвестро пожал плечами, вспоминая, как две недели назад постучался в дверь Эвальдова жилища. Чего он ожидал? Эвальд возник на пороге и сначала его не признал; потом лицо у него вытянулось, а челюсть отвисла. Наверное, Сальвестро все-таки ожидал увидеть на его лице радость, но Эвальд лишь молча смотрел на него да на великана, переминавшегося с ноги на ногу у него за спиной. И выглядел Эвальд даже не ошарашенным. Испуганным – пожалуй, так.
