Нострадамус - страница 15

– Великий Боже! – воскликнул он, поднимая стекла экипажа, – какое ужасное поручение возложено на меня! Какой человек! – прибавил он, говоря о короле, – какое смирение, какое мужество! Нет, одна природа не в состоянии дать такую силу. Есть в этом нечто сверхчеловеческое!

Рядом сидевший священник продолжал пребывать в задумчивости. Министр понял по-своему все то, что он хотел выразить, и во время всего пути больше не открывал рта. Наконец они подъехали к тюрьме Тампль. Было 6 часов вечера. Ворота немедленно отворились, но, когда карета подкатила ко вторым дверям, ведущим в сад, непосредственно окружавший башни тюрьмы, экипаж был остановлен. Это было общим правилом, которому подчинялся даже министр юстиции: чтобы проникнуть дальше, необходимо было подвергнуть свои бумаги контролю комиссаров Тампля.

Приехавшие около четверти часа молча ожидали возвращения комиссаров. Наконец те явились. Как старые знакомые они поздоровались с министром. В нескольких словах последний объяснил им, какова миссия священника, сопровождавшего его.

Низкие железные ворота тюрьмы, с большим количеством замков и затворов, с шумом и скрипом отворились. Пройдя через комнату, занятую многочисленной сменой часовых, охранявших короля, министр и священник проникли в более просторную залу, где собрались комиссары Парижа, ответственные за охрану Людовика XVI. Числом около двенадцати, одетые в якобинские костюмы, комиссары не выражали того уныния, которое было написано на лицах министров: только один или два человека имели несколько смущенный вид.

Министр собрал их в одном из углов залы и прочел тихим голосом бумагу, привезенную из Тюильри. Кончив чтение, министр резко обернулся к Эджворту, приказав ему следовать за ним, но совет взволнованно воспротивился этому. Они снова совещались несколько секунд, разговаривая друг с другом шепотом, и в результате часть их проводила министра, направлявшегося к королю, в то время как остальные остались со священником. Когда двери закрылись за первой группой, старейший из комиссаров приблизился к священнику с решительным, но смущенным видом. Начался строгий обыск.

Табакерка Эджворта была раскрыта, а табак высыпан. Маленький свинцовый карандашик, найденный в карманах священника, был тщательно осмотрен из страха, не скрывает ли он какое-либо острое оружие. Повторив извинения, с которых обыск начался, Эджворта попросили присесть, но в этот момент появились два комиссара, поднявшиеся вместе с министром к королю, и священнику было объявлено, что ему разрешено свидание с монархом-смертником.

Эджворта повели наверх по винтовой лестнице, настолько узкой и крутой, что два человека с трудом могли разминуться на ней. Эта лестница была разделена через определенные промежутки барьерами, около каждого из которых стоял часовой – санкюлот, почти всегда пьяный. Их крики, повторенные эхом многочисленных сводов башни, были громки и жутки. Приблизившись к апартаментам короля, все двери которых были открыты, Эджворт заметил Людовика посреди группы из восьми человек: то был министр юстиции, окруженный членами городского самоуправления. Они только что прочитали королю роковой приговор, безапелляционно назначавший на завтра день его казни.

Король казался среди них спокойным, чуть ли не грациозным, и никто из окружавших его не имел столь уверенного вида.

Лишь только Людовик увидел вошедшего священника, он рукою сделал остальным знак уйти. Они безмолвно повиновались.