Я никогда не изнуряла себя модной диетой, как эстрадные звезды. И правда, не всем же ходить по подиуму. Если мне вдруг становится грустно, я иду в музей и любуюсь женщинами Рубенса и Рембрандта. Брожу однажды по Эрмитажу с японцами. Остановились у Данаи. Слышу, руководитель японской делегации задумчиво произносит: «А Даная-сан очень похожа фигурой на нашу Ларису-сан!», так что у меня нет комплексов по поводу веса. Как-то мы с Давидом и нашим другом Юрой отдыхали в Сухуми. (Юру я порой называю «мужезаменитель», настолько он наш близкий друг.) Собрались вечером в ресторан. Я нарядилась, долго вертелась перед зеркалом и, хотя целиком в нем не уместилась, была очень довольна той частью, которую удалось увидеть. В ресторане с меня не сводил восторженных глаз грузинский повар, но Юра предупредил: «Ты особо-то не обольщайся! Он приглядывает тебя на холодец!» А мне и не обидно! Зато когда я на сцене выступаю, меня и без бинокля хорошо видно!
В моей жизни, конечно, не обошлось без испытаний. В апреле 2004 года у Давида случился инсульт. Семнадцать дней мы с ним провели в реанимации, а потом четыре месяца в больнице. Он очень сильный человек и борется с недугом изо всех сил! Его очень уважают и любят коллеги, он продолжает занимать пост заведующего отделением. Надеюсь, мы преодолели самые тяжелые испытания в нашей жизни… Он совершенно полноценный, думающий, чувствующий человек, а того, что ему не хватает, я добавлю.
Еще я печалюсь, что у меня нет детей. Было время, когда все подружки вокруг рожали, а я завидовала. Я лечилась, делала все что могла, но, как говорится, Бог не дал… А на прощанье скажу вот что. Только последние три года я не работаю переводчиком. А ведь я была очарована Японией настолько, что дома ходила в кимоно, ела только палочками, повсюду у меня висели веера. А теперь я убрала веера, забыла про суши и спрятала кимоно. У меня началась новая страница в жизни – концерты, песни, гастроли. Я перелистываю страницы жизни, они хорошо склеиваются, и я уже не хочу возвращаться в прошлое.
Она подошла ко мне на автобусной остановке, посмотрела внимательно, потом вдруг протянула руку, дернула меня за волосы и печально так сказала: ну вот и проспорила.
Хотя я про себя ничего такого особенного не воображала, но все же глупо было бы не отреагировать: девушка, почему вы так странно себя повели – подошли к незнакомому человеку, за волосы дернули? Как это понимать?
А она: – Ой, Ларис, я что-то не подумала, вы так часто по телику, ну совсем своя. А у нас девчонки на работе поспорили – кто говорит, что у вас парик, потому что свои волосы так не лежат, а кто – что просто вы укладку каждый день делаете. Ну я из тех, кто про парик думает. Выходит, мы торт проиграли… Меня Света зовут.
Напишите вот тут что-нибудь, а то девчонки не поверят, что я вас так, на остановке встретила. Мы думаем, что такие, как вы, только на машинах крутых ездят. Надо же, мне как повезло!
Пока Света тараторила, я ее разглядывала. У меня вообще привычка такая – разглядывать, расспрашивать. Причем, задавая вопрос, я уже примерно знаю ответ. И почти никогда не ошибаюсь. Наверно, из-за большого жизненного опыта. Сразу вижу – одиноки ли, сколько лет (как бы ни была накрашена), откуда приехала – по речи слышу. Одним словом, могу цыганкой наряжаться и промышлять гаданием. Свете было лет двадцать восемь, но выглядела она помоложе. Я разглядела в ней неудачное недолгое первое замужество, после которого последовал роман с женатым мужчиной, недавно закончившийся и до конца еще не отболевший. Еще угадывалось, что не все потеряно, и скоро появится новая любовь, в которую Света пока еще не верит.
