Помню, на день рождения к Давиду Ира пришла с двумя огромными противнями пирожных, которые сама испекла. Их было пятьдесят – ровно столько, сколько исполнилось юбиляру. Ее муж, Володя Дубовицкий, стал просто моим братом: он заходил в гости часто без дела, мы сидели и трепались. Когда они с Ирой разошлись, передо мной встал вопрос: с кем остаться? Надо было кого-то из них выбрать. Володька тогда оказался мне ближе… С Ирой же мы сохранили хорошие отношения. Она единственная из звезд не отсылает меня к своим секретарям. Мы всегда друг другу очень рады.
В то время Александр Буйнов ушел из «Веселых ребят» и начинал сольную карьеру. Я написала ему песню «Люби меня, как я тебя», которая ему очень понравилась. Мы приятельствовали с ним и его женой Аленой. Однажды она говорит: «Мы идем к Пугачевой. Давай тебя с собой возьмем». Я затряслась от страха, но Давид уговорил: «Иди! Это же такой шанс!» Я стала думать, что ей подарить. И тут вспомнила про подаренные японцами две пары колготок и две пачки рисовой вермишели. Это чтобы подкрепить свое появление в доме звезды экзотическим подношением.
Я так волновалась, что сразу же стала пить одну рюмку за другой. Когда же все сели за стол и появилась возможность пообщаться с нужными людьми, я уже лыка не вязала! Зато громко и храбро что-то несла. Помню, сказала Алле: «Знаете, вы не такая уж заносчивая, как о вас говорят!» Она рассмеялась: «С нормальными я нормальная!» Однако не думаю, что я на нее произвела тогда благоприятное впечатление! Больше «ко двору» меня не приглашали.
И тем не менее Алла спела песню Андрея Савченко на мои слова «Какая ты смешная, любимая моя» на день рождения Кристины, заменив слово «любимая» на «доченька». Песня стала очень популярной. А вторую – «Живи спокойно, страна!» – для Аллы мы написали с Игорем Крутым. А в тот день я даже колготки на нервной почве забыла отдать. Так все обратно и принесла! Между прочим, в то время это был страшный дефицит. Когда уезжала моя первая группа японцев, мне в подарок оставили пакетик. Увидев там три пары колготок, я потеряла дар речи и тут же раздарила их подружкам. В «Спутнике» мы проходили инструктаж: можно брать ручку или брелок и никаких колготок. Однажды японец мне протягивает огромный пакет с колготками. Я ему шепчу по-японски: «Отдадите позже! В номере». Сопровождающий отвел меня в сторонку и спросил: «А что вы шептали японцу?» – «Я ответила, что у советских своя гордость и колготки нам не нужны!»
Мы ездили с делегациями по стройкам и колхозам, и я совершенно искренне переводила здравицы о советских достижениях и успехах. Даже стишки написала: «Я японцев укрощаю, в нашу веру обращаю».
Было смешно: лет-то мне было уже немало, а я и не подозревала, что существует какая-то нетрадиционная форма любви. Как-то в Союз приехало очень популярное варьете «Девушки из Такарадзуки». Во время шоу семьдесят три девушки беспрерывно переодевались, и я, как человек отзывчивый, помогала им застегивать молнии на платьях, подавала боа. Вдруг ко мне подходит одна из старших группы и вежливо просит: «Лариса-сан, к этой девушке больше не подходите». Я не поняла, в чем дело. Потом мне переводчица все объяснила: «Ты что – дура? Это же ее девушка! Она тебя закусает, если ты будешь ее трогать».
С одной группой мы поехали в Вильнюс. Решили пойти в ночной бар. Глава делегации предложил мне надеть кимоно. Наряжали меня всей группой: черный парик, накрасили глаза, затянули пояс-оби. Никто не догадался, что я не японка. Вернулись в гостиницу за полночь. У себя в номере я стала раздеваться, но никак не могу развязать хитро закрученный пояс. Жарко, спать страшно хочется. Иду по коридору в кимоно, все уже улеглись, свет горит только из-под двери главы делегации. Стучу: «Китамори-сан, помогите размотать пояс». Он вежливо согласился мне помочь. Вдруг на пороге как из-под земли появился администратор! Потом меня замучили объяснительными: что вы делали ночью в номере у японца и почему он вас раздевал?
