В какой-то момент Белов, обращаясь к Илье, сказал:
– Слушай, Илюх, а помнишь, как мы с Женькой на рыбалку ходили? Она тогда чуть не утопила нас всех вместе с лодкой.
Я поперхнулась чаем.
– Эй, это было один раз! – воскликнула я. – И вообще, это ты виноват! Ты меня напугал!
– Чем же это? – усмехнулся Максим, его глаза блестели от веселья.
– Ты… ты… – я замялась, вспомнив, как он тогда крикнул что-то про медведя. – Неважно!
Все засмеялись, а я почувствовала, как мои щёки снова начинают гореть.
Этот козёл… он точно делает это специально!
– А помните, как Максим боялся пауков? – ехидно поинтересовалась я, решив, что лучшая защита – это нападение. – Как-то раз увидел малюсенького паучка на тарелке, он завопил так громко и чуть весь стол не перевернул!
На лице Максима появилось выражение недовольства. Он открыл рот, чтобы что-то возразить, но я его опередила.
– А ещё он в девятом классе влюбился в учительницу литературы и писал ей любовные стихи. – продолжила я, не обращая внимания на его убийственный взгляд. – С рифмами типа «любовь-морковь».
Стол взорвался хохотом. Даже мама, обычно такая сдержанная, прыснула в салфетку. Илюха вообще чуть под стол не сполз. Аня смотрела на Максима с явным любопытством, и, кажется, с тенью насмешки.
– Женя, завязывай, а? – прошипел Белов, цвет лица у него теперь идеально сочетался с бордовым вином, которое он пил.
– А что прекратить? Я просто рассказываю интересные истории из нашего детства. – невинно пожала я плечами, наслаждаясь его явным раздражением. – Или ты боишься, что Аня узнает, какой ты был… сентиментальный?
– Хватит! – рявкнул Максим, вскакивая из-за стола так резко, что стул с грохотом отлетел назад и врезался в стену. – Ты переходишь все границы!
– Ой, какие мы нежные. – язвительно протянула я, приподняв бровь. – Правда глаза колет?
– Женя! – попытался вразумить меня Илья, бросая на меня умоляющий взгляд. – Прекрати провоцировать Максима.
– А что я такого сделала? – спросила я, изображая удивление и хлопая ресницами. – Просто рассказала пару забавных историй.
– Забавных для тебя. – процедил Максим сквозь зубы, сверля меня взглядом. – А для меня это… унизительно.
– Ой, ну не надо тут драматизировать. – отмахнулась я. – Мы все в детстве делали глупости. Да и почему тебе можно делиться воспоминаниями и потешаться надо мной, а мне нет? Где справедливость, Максим?
– Это не глупости. – сказал он, его голос дрожал от гнева. – Это мои личные воспоминания, которыми я не хочу делиться с кем попало.
– С кем попало? – переспросила я, чувствуя, как во мне закипает праведный гнев. – Ты серьёзно? Мы с тобой знакомы с детства! И ты практически член моей семьи!
– И что? – вызывающе спросил Максим. – Это не даёт тебе права рассказывать всем о моих страхах и… чувствах.
– А я считаю, что даёт. – парировала я, не желая уступать. – Мы друзья, и…
– Мы не друзья! – резко перебил меня Максим. – Мы просто… знакомые.
Эти слова, как удар под дых, выбили из меня весь воздух. Я замолчала, ошеломлённая его жестокостью. В ушах стояла вата, а в глазах защипало.
О нет, только не реветь! Не перед ним! Не перед всеми ними!
В комнате повисла тяжёлая тишина. Все смотрели на нас с Максимом, ожидая продолжения.
– Хорошо. – выдавила я, с трудом проглотив ком в горле. – Раз так, то я, пожалуй, пойду. Мама, спасибо за ужин. Денис, была рада тебя видеть.
Резко развернувшись на каблуках (которые предательски качнулись, но я, сделав над собой нечеловеческое усилие, удержалась от падения, что уже само по себе было победой), я вылетела из столовой, слыша за спиной тихий вздох мамы и какой-то неразборчивый возглас Дениса.
