Он, прыгая на одной ноге, довольно проворно выскочил из комнаты. Лобанов попытался загородить ему путь, но дядя Миша так толкнул, что тот, высокий плечистый, пушинкой отлетел в сторону, освободив дорогу.
Ляля кинулась вслед за дедом. Перед тем как выскочить из комнаты, она изящно повернулась на носках, как настоящая балерина, и громко сказала:
– Простите его! Он не хотел никого обидеть. Он добрый. Правда!
Вдруг горькие слёзы хлынули из глаз цыганской девушки. Она вся покраснела и, глотая хлынувшую к уголкам рта солёную влагу, поспешно выпорхнула из комнаты.
Все, кто сидел за столом, просто окаменели, даже весельчак Шамба.
Вдруг Елена резко поднялась и посмотрела в окно.
– Куда же они? Такой ливень!
В ответ Шамба продекламировал с хохотком:
– Я пирог свой на противень, Сверху вдруг бродяга ливень, Я смеялся, не грустил, Дождь противень мне помыл.
Все снова оживились и зашевелились. Елена одарила Шамбу укоризненным взглядом и выскочила из комнаты. Лобанов тенью двинулся следом.
Отец мрачно посмотрел на батюшку.
– Вот так мы живём. С ума сходим!
– Повенчаем и дело с концом. Чего медлишь, Петрович? Такая девица пропадет. Ей твёрдое мужское слово необходимо, а ты, похоже, в самом деле, – раскисший пирог под дождём.
– Не отец я ей, вот в чём дело.
– Ты не отец, я отец.
Они ещё что-то тихо говорили друг другу, я не слушал, потому что вдруг увидел перед собой на столе смятую салфетку. Сквозь её белоснежное тельце чернели какие-то каракули. Я машинально развернул салфетку. На обратной стороне было выведено следующее:
– «Я вижу, вы хотите, а я хочу вам помочь. Вам обязательно надо участвовать, идите по адресу, там мой дядя, он даст деньги на экипировку».
В углу салфетки малюсенькими буковками был указан какой-то городской адрес. Я сунул салфетку в карман, потому что как раз в этот момент батюшка шумно поднялся из-за стола.
– Благодарю за приют и угощение, Петрович, однако время. Пора!
Батюшка по-дружески обнял отца и вышел. Я выскользнул вслед за ним. Отец не обращал на меня ни малейшего внимания.
Дождь почти прекратился. Он закончился та же внезапно, как начался. Батюшка, а вслед за ним я и Лобанов, двинулись к калитке, за которой чернела крыша джипа.
Елена обаятельно помахала нам рукой с балкончика, устроенного в мансарде. Какая же она замечательная! Красивая, душевная, чуткая, правильная.
Лобанов приветливо махнул ей рукой в ответ, а я никак не отреагировал. Мне вдруг показалось, что Елена задержала взгляд на моей спине, которую я так старательно сутулил. Неужели она что-то заподозрила? Я поспешил проскользнуть сквозь калитку на улицу.
Глава четвёртая. Первый день
Принц Джон – красавец, без сомненья,
Своё он любит окруженье,
И для него он – принц-кумир,
А жизнь с ним – праздник и турнир.
Владилен Елеонский, Айвенго
Батюшка высадил меня на автобусной остановке и, поблагодарив за спонтанное участие в деле строительства храма, посоветовал не шататься больше по лесу одному. Они с Лобановым спешили на службу, поэтому, кивнув, стремительно укатили прочь.
В городе я остановился в туристической гостинице, отоспался и отдохнул, но когда на следующий день в приподнятом настроении прибыл на стадион «Заря», тот самый, который построил Львов, вдруг понял, что, в самом деле, требуются немалые средства для участия.
Объявление у регистрационного окошка сухо сообщало: «Вниманию участников! Правилами предусмотрена рыцарская экипировка установленного образца. Прокат – пятьсот тысяч рублей. Без экипировки или в экипировке иного образца участники на праздничное рыцарское соревнование не допускаются».
