Новый Франц Фердинанд - страница 2

– Нет, я про момент с гноем.

– Ах это, – она подняла подбородок, шутливо вытягивая губы в перевернутую дугу.

Они помолчали около двадцати секунд. Затем парень в темно-фиолетовой рубашке вновь наклонился к ее голове.

– Как тебя зовут?

– Яна.

Он перехватил стакан с пивом в другую руку и протянул ей правую кисть.

– Филипп.

– Серьезно? – девушка недоверчиво склонила голову.

Она кокетливо улыбалась, но не потому, что умела это делать, а потому что так, ей казалось, нужно было делать в такой ситуации. Было немного неприятно знакомиться просто так, зная, что ей это ни к чему – словно надевать на одну и ту же ногу второй носок.

– Что? – он поднял брови.

– Да просто сто лет не слышала такого имени.

– Тебе кажется необычным имя, хотя ты только что прослушала настолько… – ей показалось, что он специально замялся, – редкие стихи?

– Вандалы в моем подъезде написали бы лучше. А они вряд ли учились на… как их там?

– Ты ведь не отсюда, – констатировал Филипп со смешком в голосе.

– Не из богемы, да.

– Сразу видно. Ты напряженно держишься, – парень глотнул пахучее пойло и пару раз моргнул, когда ощутил дешевый привкус на языке. – Да и волосы у тебя слишком чистые.

Ей почти удалось проглотить смех.

– Боюсь спросить, кто ты такой. Обычно те, кто ими интересуется, – Яна дернула головой в сторону микрофона, где выступала девушка в юбке до пят, – еще более пугающие люди, чем они сами.

То, что должно было быть шуткой, не возымело нужного эффекта. Высокий собеседник прищурился и прогнал еле заметное движение в уголке губ.

– В таком случае, тебя стоит бояться?

Девушка, до сих пор избегавшая прямого взгляда, повела шеей и посмотрела Филиппу в глаза. Теперь она могла рассмотреть его черты настолько хорошо, насколько это позволяло тусклое освещение. Карие глаза, густые черные волосы, зачесанные назад сразу после душа, и ровные брови. Худое лицо, овал слегка вытянут, губы длинные и более чувственные, чем у нее самой. Средней длины нос, без каких-либо изъянов – опять же, гораздо привлекательнее, чем у ее, хотя она девушка. Мгновенно, Яна представила свой собственный профиль: он показался ей необычайно уродливым и, почувствовав себя беззащитной, она разорвала зрительный контакт с собеседником.

– Знаешь… мне пора идти, – сказала она скорее его рубашке, чем ему самому.

Ее охватила позорная и необъяснимая тяга к побегу. Будто она, не осознавая, но предчувствуя, дожидалась неисправного лифта, и сейчас у нее еще был шанс повернуться к лестнице и пойти по ступеням, вместо того, чтобы падать в шахту, растягивая знакомство.

Филипп резко изменился в лице: с губ слетела загадочная ухмылка, а карие глаза расширились. Словно получив пощечину, он не сразу нашел, что сказать, а когда открыл рот, его опередил мужской голос, заоравший на ухо хмельные приветствия. Его приятель набросился со спины и стал расспрашивать друга, почему тот до сих пор не отыскал его и не присоединился к распитию коньяка на «втором этаже». Когда Филипп обернулся, чтобы представить знакомого Яне, той уже не было поблизости. Он пообещал другу, что позже обязательно угостится спиртным и стал проталкиваться к выходу из замызганной мастерской.

Она уже подходила к остановке, когда он догнал ее со спины:

– Некрасиво!

Девушка обернулась и сжала губы. Филипп был в одной рубашке, и ткань на его плечах стремительно темнела, впитывая снежный дождь. Она поежилась и застегнула молнию на своей парке.