Новый Франц Фердинанд - страница 9

Светловолосая девушка улыбнулась, и выражение ее лица говорило: «Какая же ты еще наивная».

– Он очень занятой, что тут поделаешь? Кто-то должен идти на уступки. Женщина должна быть продолжением своего мужчины.

– Да, но ты тоже работаешь на двух работах, и, кстати, если женщина – продолжение мужчины, то почему это правило не работает в обратную сторону?

– Потому что Ева была создана из ребра Адама, – посмеялась Лена.

– Ну, может, Ева и была создана из ребра, но любой человеческий эмбрион, чтоб ты знала, изначально развивается как женщина. В любом случае, уступки должны быть… равносильными что ли, – Яна сняла белые гольфы – часть униформы. – Ты идешь на хоккей – он идет с тобой на… выставку современного искусства?

– Вот встретишь своего мужчину и поймешь. Ты уже ничего не сможешь поделать, будешь сидеть у телефона и ежеминутно проверять сообщения. А если вы будете вместе, потеряешь любой контроль над собой – не сможешь притворяться гордой. Захочешь варить ему борщ и стирать носки, – блондинка хмыкнула. – А, может даже, ходить на хоккей.

– Носки еще куда ни шло, но хоккей? Никогда!

– Не хоккей – значит, будет что-нибудь другое, – ответила Лена, расчесывая волосы. – Ты сколько банок забираешь себе?

– Штук шесть? Давай пополам?

– Хорошо. Кстати, завтра по плану у нас уже не йогурты, а сухарики, поэтому придется надевать комбинезон.

– Ну и ладно. Ты только оставь мне вещи в агентстве, а я сделаю все, как надо.

В вагоне метро Яна клевала носом. Чтобы не проехать свою станцию, она стала мысленно спорить с Леной. Нет, ни за что она бы не смогла расстаться со своими интересами ради кого-то.

Но какие, собственно, у нее интересы? Университет был лишь переходным периодом, необходимым, чтобы обосноваться в Москве. Спорт? Нет. Если не считать, что иногда, после банки пива, ей нравилось смотреть трансляции турниров по фехтованию. Музыка? Пожалуй. Но кто не любит хорошую музыку?

Литература? Ей больше нравилась публицистика и статьи о теориях заговора, чем существенные жанры, а в поэзию она так и не втянулась, несмотря на временную одержимость преподавателем с филфака.

Получается, встреть она мужчину своей мечты, ей даже терять нечего.

«Болванка, вот ты кто. Ты просто абсорбируешь окружающих, а сама из себя ничего не представляешь», – подумала Яна, подавив зевок.

Гусеница вагонов неслась под ногами и мыслями сотен других людей. Яна вспомнила ночь, когда повстречала Филиппа.

После сцены на улице они отправились выпить с его приятелями, и ей показалось, что он сам не может терпеть их дольше пяти минут. Оба они были чужие на этом празднике жизни, который Филипп назвал «словесной оргией». Еще бы – стихи были дрянь.

Спустя пару рюмок они решили, что неплохой идеей станет продолжительная и бесцельная поездка на трамвае. Лишь на остановке им стало ясно, что трамваи уже не ходят, и тогда Яна предложила поехать и пересчитать все башни Кремля.

Через двадцать минут она узнала, что Филипп обожал Pink Floyd, время от времени перечитывал «Преступление и наказание», и страдал от аллергии. Возможно, что именно из-за этого у него была привычка потирать переносицу.

Они сразу нашли общий язык, и, потихоньку, она забыла, как начинался вечер.

– Мне кажется, их меньше, чем двадцать, – сказал Филипп, когда они вышли из метро.

– А мне кажется, больше!

– Представь, во время войны здесь на стенах были нарисованы окна. Окна! Ну кто станет жить в таком большом доме?