Новый Франц Фердинанд - страница 10

– Дом настолько большой, насколько большой у него хозяин.

– Думаю, ты права. Хотя, это немного пугает. 

Глаза Филиппа выдавали его усталость. Он подавил зевок и продолжил:

– Не уверен, что мы сможем обойти весь Кремль… Давай я провожу тебя домой, а инспектировать главный символ страны мы будем в следующий раз?

– Думаешь, я выдам тебе свой адрес?

– Боишься, что я буду тебя преследовать? – засмеялся он. – Даже если бы и хотел, то не смог бы. У меня совсем нет свободного времени. Сегодняшний вечер – большое исключение. Это причина, по которой меня бросают девушки.

– Во множественном числе. Значит, их было, примерно, как башен у Кремля?

– Скорее, столько же, сколько у него звезд.

– Так нечестно, я понятия не имею, сколько у него звезд.

Яна никогда не задавалась вопросом, почему он так и не связался с ней – ни разу в течение года. Но теперь она поняла, что это всего лишь было подтверждением его слов: он действительно занят.

– Попробуйте новый вкус! Здравствуйте, попробуйте новый вкус сухариков, – повторяла Яна на следующий день.

В комбинезоне из джинсы она была похожа на мультипликационного персонажа, и люди улыбались ей чаще, чем накануне.

Она размышляла о том, чтобы раздобыть себе подобный наряд для повседневной носки, когда около нее снова раздался голос Филиппа:

– А в переднике было лучше.

5 глава

Их было так много, что я не знала, куда отвести взгляд.

Длинные и широкие словно блюдца объективы целились на мое заплаканное лицо. К некоторым из этих гигантских подзорных труб были прикреплены листочки белой бумаги, предназначенные для рассеивания света. Маячили, словно мотыльки.

Мария нарочито бережно обхватила меня за плечи и провела к выходу на летное поле, в то время как группа людей с рюкзаками на плечах преследовала нас задом-наперед, – пятясь, и щелкая затворами.

По приезду на аэродром моя новая знакомая из верхов протянула мне теплое пальто и темный платок из кружева. Теперь мой костюм был полностью завершенным.

«Вдова», – говорило черное платье, «вдова», – кричали опухшие глаза, и каждый мой шаг теперь был движением женщины, потерявшей свою половину.

В ту ночь взлетно-посадочная полоса стала декорацией для невероятно напряженной и не раз отработанной сцены.

То, с какой выверенной готовностью были выстроены телекамеры, то, как торжественно смотрелся военный оркестр, как нарядно блестели в свете местных прожекторов солдатские сапоги, напоминало мне вступление к какой-то опере, когда массовка движется хаотично, но в итоге подстраивается в единый ритм. Отнюдь не действительность, в которой в эту минуту существовала я.

Театр боевых действий поставил трагедию, и под звуки траурного марша я стала главной героиней увертюры, написанной пресс-секретарем Решетковским.

Осенний ветер и авиационный сквозняк пронизывали до костей, но я не чувствовала холода, только пустота и бессилие разливались по жилам, все глубже и глубже подбираясь к моей голове.

Вдруг среди собравшихся фигур мне привиделось одна знакомая. Седые волосы, аккуратная борода и профессорские очки. Отец Филиппа тоже был здесь и, казалось, не до конца осознавал происходящее.

– Егор Сергеевич! – я бросилась к единственному знакомому лицу, словно он мог подставить мне плечи и вытолкнуть из того ада, в который судьба поместила нас обоих два дня назад.

– Яна… – его глаза расширились, когда он увидел мое измученное горем лицо. Он произнес мое имя так, словно хотел убедить самого себя, что он не обознался.