– Да?
– Сон Мин Ларсен во время допроса не спросил меня о фотоловушке. Это означает, что ты ничего ему не сказал?
– Он не спрашивал. А я подумал: это тебе решать, стоит ли сообщать о ней Крипосу.
– Мм… Вот, значит, как.
– Ну а раз ты тоже не упомянул о ней, значит и не стоит, так тому и быть.
– Ты скрыл это, чтобы ни Крипос, ни другие мне не мешали, потому что догадался, что я сам планирую выследить Финне, да?
– Что-то я не пойму, Харри, о чем ты толкуешь: какая-то фотоловушка, Финне. Давай лучше вообще об этом забудем.
– Спасибо, дружище. Скажи, а тебе что-нибудь известно о Руаре Боре?
– О Боре? Только то, что он начальник организации, где работала Ракель. Что-то связанное с правами человека, да?
– Норвежский национальный институт по защите прав человека.
– Точно. Это Бор забеспокоился, когда Ракель не вышла на работу, и позвонил в полицию.
– Ясно.
Тут входная дверь начала открываться, Харри взглянул на нее и моментально позабыл, о чем еще хотел спросить Бьёрна. Так вот почему женщина возле церкви показалась ему знакомой. Кайя Сульнес! Она стояла спиной к нему и разговаривала с Бором, осторожно осматриваясь. Она не слишком изменилась. Лицо с высокими скулами, четкая линия бровей цвета воронова крыла над почти по-детски большими зелеными глазами, медового цвета волосы, полные губы немного широкого рта. Наконец она отыскала взглядом Харри и просветлела.
– Кайя! – тут же выкрикнул Гуннар Хаген. – Иди к нам! – И начальник полиции выдвинул стул.
Женщина у двери улыбнулась Хагену и жестом дала понять, что сначала должна поговорить с Харри.
Кожа на ее руке была такой же мягкой, какой он ее помнил.
– Мои соболезнования, Харри. Я мысленно с тобой.
И голос такой же.
– Значит, ты вернулась, – произнес Харри.
– Да, ненадолго.
– Мм… – Он думал, что бы еще сказать, но так и не придумал.
Она опустила легкую как перышко ладонь на его руку:
– Позаботься о своих близких, а я пока поговорю с Гуннаром и остальными.
Олег наклонился к нему:
– Кто это? Помимо того, что коллега?
– Долгая история.
– Я понял. А если вкратце?
Харри отпил кофе.
– Однажды я позволил этой женщине уйти, отдав предпочтение твоей матери.
К трем часам почти все гости разошлись. Наконец и Эйстейн встал и удалился, на прощание неверно процитировав Боба Дилана. Харри и Кайя остались вдвоем.
Она придвинула к нему стул и спросила:
– Тебе сегодня не надо идти на работу?
– Нет. И завтра тоже. Я отстранен вплоть до особого распоряжения. А тебе?
– Я в листе ожидания Красного Креста. То есть я получаю зарплату, но в данное время нахожусь здесь, дома, и жду, не вспыхнет ли где-нибудь в мире очередной вооруженный конфликт.
– И долго обычно приходится ждать?
– Когда как. С этой точки зрения моя нынешняя работа напоминает работу в отделе убийств: ходишь и слабо надеешься, что ничего ужасного не произойдет, но оно все равно происходит.
– Хм… Красный Крест. Совсем не похоже на отдел убийств.
– И да и нет. Я отвечаю за безопасность. Последняя моя командировка в Афганистан длилась два года.
– А где ты работала до этого?
– В той же самой стране, и тоже два года. – Она улыбнулась, показав маленькие острые зубы, которые делали ее лицо как раз настолько несовершенным, чтобы вызывать интерес мужчин.
– И чем же тебя так привлекает Афганистан?
Кайя пожала плечами:
– Для начала, наверное, тем, что там ты сталкиваешься с такими глобальными проблемами, что по сравнению с ними твои личные неурядицы кажутся ну просто микроскопическими. И еще тем, что ты на самом деле приносишь пользу. И начинаешь любить людей, которых встречаешь и с которыми работаешь.
