Харри подошел к кухонному окну и некоторое время смотрел, как бледнеет небо и гаснет солнечный свет. На землю спускалась тьма. Он был трезв вот уже двадцать восемь часов, а Ракель мертва как минимум сто сорок один.
Харри отошел от окна и встал перед меловым контуром, потом опустился на колени и провел пальцем по шершавому деревянному полу. Затем лег на пол, заполз в контур и скорчился внутри его, пытаясь не выступать за белые линии. И тут наконец-то пришли рыдания. Если только это можно назвать рыданиями, потому что слез не было, только сиплый крик, который начинался в груди, разрастался и рвался наружу через слишком узкое горло. Заполнивший комнату крик был похож на вопль человека, который изо всех сил старается не умереть. Харри замолчал и перевернулся на спину, чтобы глотнуть воздуха. И вот тогда-то из глаз хлынули слезы. И сквозь них, будто сквозь сон, он увидел прямо над собой хрустальную люстру. И букву «S», которую составляли кристаллы.
На улице Лидера Сагена птицы пели от счастья.
Возможно, оттого, что было девять часов утра и до сих пор еще ни одно происшествие не омрачило этот прекрасный день. А может быть, оттого, что сияющее солнце ознаменовало начало выходных, на которые обещали хорошую погоду. Или, может быть, оттого, что даже птицы на улице Лидера Сагена были счастливее всех остальных птиц мира. Потому что даже в стране, которая периодически возглавляет рейтинг самых благополучных государств мира, вполне обычная улица, названная в честь учителя из Бергена, была счастливейшей из счастливых. Четыреста семьдесят метров счастья, свободных не только от финансовых забот, но и от бешеной погони за материальными благами: тут располагаются добротные, не слишком затейливые виллы с большими, но не ухоженными напоказ садами, а детям, ко всеобщей радости, есть где поиграть, так что ни у кого не возникает сомнений, чему именно отдают приоритет живущие здесь семьи – немного эксцентричные, но имеющие в гараже, заставленном старой, тяжелой и не особенно практичной садовой мебелью из мореного дерева, новый, хотя и не слишком броский автомобиль «ауди». Улица Лидера Сагена относилась, вне всякого сомнения, к одному из самых дорогих жилых кварталов Норвегии, но казалось, что в представлении ее обитателей идеальным соседом был человек искусства, унаследовавший дом от бабушки. Во всяком случае, живущие на этой улице в основном были добрыми социал-демократами, верящими в устойчивое развитие общества и ценности настолько же прочные, как и непропорционально большие деревянные балки, то тут, то там выступающие из вилл в швейцарском стиле.
Харри открыл ворота, и эхом из прошлого прозвучал жалобный скрип. Все было как раньше. Потрескивание деревянных ступеней лестницы, ведущей к двери. Дверной звонок без именной таблички. Мужские ботинки сорок шестого размера, которые Кайя Сульнес выставляла наружу, чтобы отпугнуть взломщиков и других нежелательных посетителей.
Кайя открыла дверь, убрала со лба прядь выгоревших волос и скрестила на груди руки.
Даже шерстяная кофта слишком большого размера и дырявые войлочные тапочки были теми же самыми.
– Харри, – констатировала она.
– От моего дома до твоего можно дойти пешком, поэтому я подумал, что проще зайти, чем позвонить.
– Что? – Она склонила голову набок.
– Именно это я сказал, когда в первый раз позвонил в твою дверь.
