Я сделал зарубки. Примитивные. Простой счёт. Чтобы зафиксировать факт: я что-то видел, и хочу это помнить.
Когда я сел обратно и отвёл взгляд на секунду – их уже не было.
Я вскочил. Подбежал. Металл – ровный. Никаких следов. Ни царапин. Ни вмятин.
Я стукнул кулаком в стену. Один раз. Второй. Боль отозвалась в запястье, отдала в плечо. Я почувствовал её. Я был живой. Это была настоящая стена. И это было настоящее отчаяние.
– Что с тобой? – голос женщины.
– Я… – я повернулся. – Я не выдумал её. Понимаете?
– Кого?
– Девушку. Она сидела здесь. Ушла. В дверь. Вы все видели!
– Я видел, как ты встал и подошёл к стене, – сказал сухощавый. – Но никого не было.
– Не может быть!
Очкарик пожал плечами:
– Зачем нам лгать?
– Вы не лжёте. Вы забыли!
Молчание.
Женщина нахмурилась:
– Послушай. Я не знаю, что ты сейчас переживаешь. Может, стресс. Может, откат. Но здесь не было никакой девушки. Мы с самого начала – пятеро. Всегда. Пятеро.
Я опустился обратно на лавку. Сгорбился. Положил руки на колени. Смотрел вперёд, не мигая. Пульс бился в горле.
Всё ощущалось неправильно. Слишком неправильно.
Я повернулся к мужчине с острыми скулами. Он тоже смотрел на меня. Не так, как остальные. Чуть дольше. Чуть внимательнее.
– Ты знаешь, – сказал я.
Он кивнул. Едва заметно.
– Почему тогда молчишь?
– Потому что если начну говорить, – он на мгновение закрыл глаза, – возможно, забуду, что хотел сказать.
Я закрыл лицо руками.
Я понимал: я теряю её. Не как человека. Как идею, как осознание того, что что-то было. И если не удержусь, то следом исчезнет и всё остальное.
Я начал шептать.
«Куртка. Волосы. Девушка. Вышла. Я видел. Куртка. Куртка. Куртка. Куртка…»
– Куртка, – снова прошептал я. – Куртка. Она сидела вот здесь.
Мои губы пересохли. Я чувствовал, как голос стирается на выходе, как будто даже воздух в этом месте не хочет слышать, что что-то было не так.
– Может, ты просто… путаешь? – осторожно спросила женщина.
Я не ответил. Повернулся в сторону, чтобы не видеть её лицо. Потому что иначе мне пришлось бы кричать. А если я начну – возможно, никогда не смогу остановиться.
Очкарик снова щёлкал пальцами. Сухощавый опустил голову, но я чувствовал его взгляд. Женщина выпрямилась, будто напряглась – как преподаватель перед сложным разговором.
Только в этот момент я понял, что никто не спросил моего имени. И я – их. Никто не пытался познакомиться. Никто не пытался вспомнить, как сюда попал.
Все просто… есть.
Как будто мы – не люди, а проявления процесса. Пассивные, пока что-то не активирует нужную кнопку.
Я снова посмотрел на табло. Стрелка мигала. Ровно. Спокойно. Как пульс. Или как дыхание. Чьё дыхание? Моё? Лифта? Системы?
Я провёл рукой по стене. Потом – по своему лицу. Щека чуть шершавее с одной стороны. Как после сна. Или как после… не знаю. После перезапуска?
Мне казалось, что я не в теле, а во временной оболочке, собранной по какой-то устаревшей версии себя. Слишком гладкой. Слишком новой.
Я встал. Осторожно. Подошёл к противоположной стене. Медленно опустился на корточки.
Под скамьёй – ничего. Только пол. Ровный. Без волосков. Без пылинки.
Но я уловил запах. Едва ощутимый. Не тот, который сразу распознаётся. Не парфюм. Не кожа. Скорее… след дыхания. Или тепло чужого плеча, которое ушло, но не сразу.
Я встал. Обернулся. Никто не смотрел на меня.
Вдруг – мысль: А если её вообще не было? Если это я лишний?
Если все остальные – по-настоящему «в системе», а я – ошибка? Сбой, которому дали проснуться?
