– Однозначно! – строго и решительно сказал Дмитрий Сергеевич, и Бобров почувствовал себя скверно, представив себе переезд из благоустроенной квартиры в центре города в деревню к теще.
– Так кем будет Александр Сергеевич?
– Что значит, кем будет?! – возмутился Дмитрий Сергеевич.– Он один из лучших сынов человечества! Человек, который благодаря своему гению, подарил России язык, с помощью которого о ней узнал весь мир! И стыдно не знать звезду, которая взошла на небо не в каком-нибудь Зимбабве, а в России! Справедливости ради будет сказана, Петруша и здесь отличился, в первую очередь ему обязана Россия за поэта с мировым именем. А о Петре Великом только и слышно, как он стриг бороды и парился с девками! А то, что именно ему Россия обязана всем, начиная от флота, северной столицы, фейерверков, нового года с елкой, вплоть до первой газеты, музея, Академии наук, введению арабских цифр, упрощению алфавита и массе полезных вещей, все молчат! Другими словами, никакой справедливости!
– А доказательства?! – сказал Аистов.
– Ну, знаете! Вам что, Александра Сергеевича с того света призвать, чтобы он сам подтвердил?!
Аистов посмотрел на Боброва и мотнул головой в знак того, что овчинка выделки не стоит. У Боброва полезли глаза на лоб, и он указательным пальцем покрутил у виска.
– Я что, для себя одного стараюсь! – воскликнул Аистов.– А если цилиндр не настоящий, куда мы его потом денем?!
– Я его носить стану! – взорвался Бобров. – Тебе этого мало?!
– Вот если бы имелся каталог, и можно было сверить! – сказал Аистов.
– Каталог? На что?! На цилиндры! – изумился Дмитрий Сергеевич, а Рублев не выдержал, и рассмеялся.
– Да, именно на цилиндры!
– А библию с автографами Отца, Сына и Святого Духа вам не надо?!
– А есть?!
Дмитрий Сергеевич задумался и серьезно сказал:
– Ну, в принципе можно устроить!
– Сколько вы хотите?
– Вашу жизнь!
– Дороговато, конечно!
– Вы еще сомневаетесь?!
– Доказательства!
– Они вам распишутся!
– Кто – они?
– Те самые!
– Я подумаю!
– Думайте, у вас два года осталось!
– Это много, я могу решиться уже сегодня вечером.
Дмитрий Сергеевич улыбнулся:
– Хорошо, я пришлю к вам Ивана Ивановича с кувалдой, чтобы вы наверняка получили автографы!
– Я подумаю!
– Что значит, подумаю?! Вы решили или нет?!
– Я не знаю!
– Тогда не морочьте голову и давайте меняться!
Аистов посмотрел на Боброва. Тот был подавлен и от нервного потрясения, что теперь уже однозначно придется жить у тещи, а не в пятикомнатной квартире, у него дергался левый глаз.
– Не мешало бы все-таки посоветоваться со специалистом по цилиндрам, чтобы было уже наверняка! – сказал Аистов, и у Боброва в придачу к левому глазу задергался правый.
– Доказательства? Хорошо, вот вам доказательства! – сказал Дмитрий Сергеевич. Рублев вздрогнул. Бобров перестал трястись. Аистов не понял.
Улица растворилась. Наступила гробовая тишина. Повалил снег. Вокруг Дмитрия Сергеевича и вышеперечисленных героев ни одной живой души.
Рублев лихорадочно крутит головой по сторонам. Бобров ничего не делает, но восклицает про себя: «А еще говорят, бабы- дуры! Моя – не как все! Она купила шубу! Предчувствовала, что резко похолодает».
Аистов громко спрашивает:
– Что это?
Дмитрий Сергеевич прикладывает указательный палец к губам. Аистов кивает головой в знак того, что понял.
Раздается топот коней и звук подъезжающих карет. Все оборачиваются на шум и замирают.
