– Мне тоже страшно, – неожиданно вырвалось у Жимми.
Он нервно отвёл луч от Рома, дабы третий на стене исчез, и осветил открытый у ног ящик с вывалившимся содержимым. Под слоем пыли угадывались прямоугольные листы, такие же, как на стеллажах верхнего уровня, но меньшего размера. Стряхнув пыль, Жимми снова ожидал увидеть непонятные схемы, но верхний лист был сплошь усеян ровными столбцами текста и таблиц. Казалось, он вырван из какой-то книги, но всё же на нём были не туманные знаки, а понятные буквы, сложенные в слова. Потерев лист о комбинезон и смахнув остатки пыли, Жимми начал читать шёпотом – для Рома:
– «Ежецикличная ведомость расходов материальных ресурсов и продовольствия для ознакомления с текущей обстановкой командира Лео Винтера от технолога по выживанию Поля Баррозу».
– Плевать я хотел на эти письмена! – вдруг вспылил Ром. – Ты же видишь, это какая-то ахинея! Я ничего не понимаю, и понимать не хочу! Мы должны немедленно убираться. Нас уже, наверное, давно хватились. Трай ищет меня. Здесь невыносимо, ещё мгновение – и я сойду с ума!
– Наберись терпения, Ром, – Жимми перевернул лист.
Но Ром неожиданно сломался. Голос его задрожал, он едва сдерживался, чтобы не зарыдать, и, схватив Жимми за локоть, вдруг взмолился:
– Отпусти меня, слышишь? Я больше не могу, здесь всё на меня давит. Ну зачем я тебе нужен? Эти стены… они сейчас рухнут. Наставники нам такого не простят! Это их тайны, и если кто сюда сунется, его обязательно раздавит. Или случится ещё один обвал, и нас замуруют навечно!
– Замолчи.
Но Рома уже было не остановить. Он внезапно оттолкнул Жимми и бросился прочь.
– Ром, стой! – выкрикнул Жимми, но в ответ лишь услышал, как стучат друг о друга камни. Через мгновение Ром уже карабкался по насыпи.
Взглянув на горы сваленных ящиков, Жимми хотел разозлиться на него и выкрикнуть вслед очередную угрозу, но вдруг ощутил отчётливый всплеск предчувствия, что он сюда ещё обязательно вернётся! Никто его не будет торопить, а все эти летописи станут понятны, как «Заветы жития». Жимми взглянул на зажатые в руке листы, хотел положить их обратно, но вдруг, неожиданно для себя, согнул гибкий пластик и, расстегнув верхний клапан комбинезона, спрятал за пазухой. Затем бросился вслед за Ромом.
Догнал он его только на верхнем уровне, и то лишь потому, что выйти они оба могли, только вновь приложив ладони к углублениям в стене. Ром пытался дотянуться до обеих вмятин одновременно, но для этого ему понадобилось бы вытянуть руки на вдвое большее расстояние.
– Успокойся! – Жимми обхватил его сзади, придавив к двери. – Мы сейчас выйдем, но только если ты полностью успокоишься.
Ром всхлипнул и, прижавшись лицом к прохладной поверхности, часто задышал. По его щекам, измазанным серой пылью, текли слёзы, превращаясь в грязные потоки.
– Мы уже уходим, Ром, – навалившись на приятеля, Жимми не давал ему пошевелиться. – Ты сейчас мне скажешь, что с тобой всё хорошо, и мы выйдем. Итак, ты в порядке?
Ром послушно кивнул.
– Скажи мне, чтобы я услышал: ты в порядке?
– Да, да, я в порядке.
Жимми видел, что он уже действительно приходит в себя. Тогда, отпустив Рома, он вложил его скользкую от слёз ладонь в одну замочную вмятину, а своей дотянулся до второй. Если прежде вспыхнувший при их появлении ряд плафонов пугал, то теперь он подействовал на Рома успокаивающе. Жимми вёл его к выходу из репозитария под локоть и с каждым шагом видел, как поступь Рома становится твёрже. Перед последней дверью Жимми снова его остановил:
