– Ну что, майор Бойков Антон Сергеевич, рассказывай. – Мда, этого мудака за один только голос уже убивать можно.
Нет ничего противнее мужика с высоким бабским голосом очень противного тембра.
Рассказ, значит, ждешь. Ну что ж. В прозе я не силен, а вот в поэмах…
– Ты слушать исповедь мою сюда пришел, благодарю.
Все лучше перед кем-нибудь словами облегчить мне грудь;
Но людям я не делал зла, и потому мои дела
Немного пользы вам узнать, а душу можно ль рассказать?
Я мало жил, и жил в плену. Таких две жизни за одну,
Но только полную тревог, я променял бы, если б мог.
Я знал одной лишь думы власть, одну — но пламенную страсть:
Она, как червь, во мне жила, изгрызла душу и сожгла. [1]
– Довольно! Ты издеваться надо мной вздумал? – мажорик так резко подскакивает, что стул опрокидывается на пол, привлекая мое внимание к себе. Хлипенький стул, довольно-таки. Это тоже мне на руку.
– А что не так? Ты же сам просил рассказать. Вот я и…
– Ссссууука! Нет, я точно пристрелю тебя раньше времени!
А мои ручки тем временем почти подарили свободу своему хозяину.
– Хорошо. Я был не прав. Давай сначала? – предлагаю елейный тоном.
Правильно. Врагу нужно заговаривать зубы. Как хорошо, что мы тут один на один. Значит боится, что я вскрыл его грязные делишки? Возможно. Этим тоже нужно воспользоваться.
– Расскажи мне, какого дьявола ты решил меня выследить? И растяжки на колесах – дешевый прием. Правда, одну машину ты мне все же испортил. Ну ничего, за это я продам твои глаза на черном рынке. Что там, печень. Доноров – пруд пруди, только плати бабки. А вот ясны очи…
Я и слепой тебя достану. По запаху выслежу. И глотку перегрызу. Мразь. А вслух добавляю:
– Ну как, я узнал, что Леся три года с тобой провела. Вот, пришел на конкурента посмотреть. И, как честный муж, грохнуть, разумеется.
– Честный муж? – ржет в истерическом припадке рыжий. – Это ты, что ли? С замужней бабой кувыркаешься.
Вопросительно приподнимаю бровь. Довженко же успокаивается. Поднимает стул, опускается на него, закидывает ногу на ногу. Легкая усмешка касается его губ, и мерзкий голос продолжает вещание.
– Мальчишка оказался неразговорчив. Сказал лишь, кто ты такой, и о том, что идешь за мной. Пришлось покопаться у тебя на работе. Ты знал, что обиженная баба – коварная тварь? Нет? А вот Макеева Оксана Михайловна – жена сам знаешь кого, рассказала о тебе больше, чем мне бы хотелось знать. Впрочем, ртом она в целом работает прекрасно. Как мужик, я даже тебя понимаю.
Стерва, ну! Как знал, что сделает гадость. Ничего, Окси, до тебя я еще доберусь. Будет все, как ты любишь. Только сам пачкаться не стану.
– Знаешь, почему Леся жила с тобой? Потому что мне была не нужна. А ведь все ждала, когда я созрею. Прям со школьной скамьи за мной хвостом увивалась. Все нашептывала, как хочет, чтобы я стал ее первым. Угадай, почему не стал? Банально все. Терпеть не могу неопытных целок. Никогда не понимал, от чего кайфуют другие. Нет в этом никакого удовольствия. Но ты не думай. После тебя она все равно бегала ко мне.
Я не должен слушать эту падаль. Он специально врет. Надеется на мою откровенность. Шкурой чувствует, что я знаю о его делишках, уверен. Провоцирует, паскуда.
– Спроси себя, ты же не совсем дебил, из-за чего твоя благоверная делала столько абортов, почему так не хотела, а? Почему твоей ребенок – рыжий, м?
Падла! Не успеваю сам себя одернуть, потому что руки наконец свободны. Подрываюсь вперед, на урода!
