Да, Лина.
О да.
Я спотыкаюсь и, отвечая невнятным мычанием, кошусь на скорчившего в тот же миг невозмутимую рожу Ромочку.
В ту декабрьскую ночь я назвала именно его адрес, взбежала, не дожидаясь лифта, на восьмой этаж, и кнопку звонка, задыхаясь от бега и эмоций, я вдавила. Выдохнула, когда открыла мне Мила – новоиспеченная жена и кость в горле половины нашего потока, поскольку известие о женитьбе Романа Кирилловича огорчило и привело в уныние многих.
Казанова он был знатным.
– Привет, – она сказала невозмутимо.
Пропустила без всякого удивления и вопросов, словно гости в два часа ночи для них обычное явление, заварила чай по каким-то особым бабушкиным рецептам. Я же, устроившись за барной стойкой, рассказала в красках о случившемся.
– Дела-а-а, – Ромыч протянул хмуро, переглянулся с женой.
– Может, правда, никому ничего не расскажет? – Мила, ставя передо мной чашку с блюдцем, спросила с надеждой, отвесила по пути затрещину любимому мужу. – Ромка, ты балда.
Я же, глядя на потирающего затылок Ромку, втянула голову в плечи и притихла. Кто ещё тут балда указывать и показывать не надо.
Сама знаю.
– Чёрт его знает, – Ромыч насупился, – он у нас принципиальный. Кра-са-а-а-авчик.
Последнее было проговорено со злостью, и я согласно вздохнула.
Кирилл Александрович Лавров, действительно, был красавчиком.
Молодым – как донесла разведка, тридцать два года – красавчиком. На кафедре он был первый год и преподавать, как опять же шептались, согласился только по большой милости, любви к родному институту и уговорам завкафедры, так как набор в этому году увеличился и преподов катастрофически не хватало.
Его первое занятие мы ждали с нетерпением, наслушавшись и о его неземной красоте, и о требовательности, и о резкости с откровенным издевательствами временами, и о меняющихся как перчатки любовницах, и о… многом.
О Кирилле Александровиче Лаврове вообще слухов ходило слишком много.
Местами преувеличенных.
Но…
Красивым он оказался взаправду.
А я оказалась предательницей.
Почувствовала себя ею, ибо в груди, когда он зашёл, что-то ёкнуло, и я невольно сравнила его с Лёнькой, поняла, что сравнение это вышло не в пользу последнего. И, пока Кирилл Александрович представлялся, я предательски думала, что канадка нашему новому преподу идёт куда больше, чем моему парню...
Два месяца.
Наша групповая женская влюбленность в язвительного и харизматичного Красавчика, как называли его пренебрежительно парни, продлилась два месяца, в которые к паре мы готовились особенно тщательно и долго.
Перерывали не только учебники, но и гардероб.
Прошла же любовь, завяли помидоры на… первом зачёте, принесенном ноутбуке и хищной улыбке, которая сопровождала его слова: «Тест, похоронный марш медицины, писать будете здесь. Три балла я даром не раздаю и оценивать ваше умение пользоваться поисковиком по ворду не собираюсь».
От любви до ненависти, воистину, один шаг… и тест, который на три балла никто не написал. Мы не готовились, да и нельзя, решая самому, за десять минут сообразить на двадцать вопросов и всё соотнести без ошибок… двоечникам вроде нас.
В том же, что мы двоечники, нас уверили.
Повторили сие на устной части, на которой мы возненавидели Красавчика окончательно, закопали очень глубоко всю влюбленность и даже не оплакали. Измываясь особо изощренно и тонко, Кирилл Александрович гонял в хвост и гриву, поставил трём из тринадцати по одному баллу и отправил остальных учить дальше.
