– А может, оно и к лучшему, Ань, – выдаёт она свой вердикт. – А то у тебя карма подпортилась явно, когда вы расстались. Сто лет в обед прошло, а порой мне кажется, ты так и не отошла от той истории. Пока то, сё, заодно и точки над «і» расставите.
– Не хочу я никаких точек, – отвожу взгляд. Я устала, мне не до откровенностей.
– Ну, не хочешь точек, будут запятые, – хлопает себя по коленям Ирка.
– Вариковы, может, мы всё же поедим? – появляется в дверном проёме лицо Никитоса. Он же Трофим, он же Иркин муж – Никита Трофимов. – Дети голодные.
– Муж холодный, – язвит Ирка, а я отвожу взгляд. Иногда я не могу на них смотреть – такой любовью от этих двоих пышет.
Это не зависть. Ирке я не могу завидовать – только радоваться. Но и греться у чужого костра для меня мучительно больно порой. Особенно сейчас, когда свои реки повернулись вспять и по старым ранам прошлись.
Мы вместе ужинаем, ещё о чём-то говорим, но под конец семейного вечера я тупо выпадаю из пространства.
– Ладно, сестра, мы свалили, а ты отдохни и сил наберись. И да. С лицом нужно что-то делать. Я тут интернет пошерстила. Попробуй маслом ещё.
Я понуро киваю, как лошадь. Ярким маркерам, наверное, и масло до одного места. Но попробую, конечно.
– Замажу тональным кремом, – успокаиваю я Иру. И когда за ними наконец-то закрывается дверь, без сил падаю в кровать. Гори всё синим пламенем. Тональный крем – это наше всё. Уже засыпая, я вспомнила о пакете с водкой и платьем, но не пошевелилась. К концу дня даже любопытство притупилось. Завтра. Я надену его завтра – платье от Иванова. Любое. Даже если я в нём буду выглядеть как воронье гнездо на высоковольтном столбе.
Дмитрий
Я стучал по полу ногой, сам того не замечая. Отбивал такт, будто слушал какую-то очень зажигательную музыку. Я ждал Варикову.
Нет, она не опаздывала, но время критически приближалось к семи. Мне минут через двадцать выходить уже, а её нет. Дети спят, естественно, в такую рань. Каникулы. Младший так и не пошёл в детский сад. Аня права, нужно с этим тоже что-то решать.
Вот Григорьевна – молодец. Пришла загодя и вовсю орудует на кухне. Ворчит под нос, я слышу. Ну, да. Мы насвинячили вчера с детьми. К тому же, я так устал, что не было сил хоть как-то замаскировать наше безобразие. Я ещё и поэтому Аньку ждал. Она мне детей за три часа умудрилась испортить. Шутка ли!
Без пяти. Её нет. Без трёх – нет! Это вообще как называется? Нарушение трудового договора!
Ровно в семь – звонок в дверь. Соизволила наконец-то! Дверь я открывал рывком.
Анька стояла на пороге в том самом платье, которое я вчера купил для неё. Ничего такого. Обычное, в синюю клеточку, но выглядела она в нём так, что я на секунду забыл, что злился и на часы поглядывал.
Варикова кудряшками встряхнула и через порог переступила. Лицо у неё матовое, Мишкиных художеств не видно.
– Водка помогла? – тяну к ней руку. Это какое-то сумасшествие, но мне хочется её потрогать.
– Макияж, – уклоняется она от моих пальцев. – Боевая раскраска по-женски. Ни фига не отмывается до конца. Поможет только время. Здравствуй, Дима.
Я моргнул. Ах, да. Не поздоровался. Если здесь кто и осёл, то это я. Но мне простительно: Варикова вышибает мозг с ноги, как каратистка.
– Привет, Ань.
– Список, – протягивает она руку в повелительном жесте. Я снова моргаю.
– Какой список? – спрашиваю машинально, уже понимая, о чём она.
– Да ты с ума сошёл, Иванов! – шипит она, как змея. – Мне расписание нужно, чем с детьми заниматься! Я ж не массовик-затейник, между прочим! И хочу знать круг обязанностей! И нормированный рабочий день!
