Возвращался я один. По этой пустынной горной дороге мне надо было проехать большую часть пути домой, почти сто двадцать миль – двести километров. Но я не спешил. Красно-желто-зеленое буйство осени вокруг добавляло завершающий штрих к прошедшему лету. Я катил среди лесов и не спеша решал, куда мне лучше пойти работать – грузчиком в магазин или водителем в медицинский офис, перевозить мнимых и действительных больных. И там, и там я уже работал, и туда, и туда меня снова звали.
По этой дороге можно ехать и ехать и никого не встретить. Но я встретил. Машина марки «Большой старый джип» стояла на обочине. Человек восемь, в основном детей, стояло и сидело вокруг него. Глава этой семьи, пожилой мужчина в черной шляпе и в черном плаще, стоял чуть ли не на середине дороги и размахивал руками получше постового милиционера из старого советского фильма. Короче, типичный еврей из Боро-Парка. Седая борода и такие же пейсы добавили уверенности в моей догадке.
Насколько я знал, пейсы запрещают их носителям разбой на большой дороге, по крайней мере, в присутствии детей, поэтому я внял мольбам его верхних конечностей и остановился. Спущенное колесо в лучах закатного солнца – действительно не очень приятная вещь на пустынной дороге. Как я понял, они возвращались из своего летнего дома – загруженная до упора машина подтверждала его слова, – да возникла проблема с колесом. Он уже позвонил, но техпомощь придет не раньше, чем через два часа, и они могут забрать машину и еще двоих. Не мог бы я забрать мамашу и младших детей и довезти их до ближайшего мотеля? Пожалуйста…
Я не спешил с ответом. Во-первых, я мог бы довезти их до дома – десять лишних минут до Боро-Парка роли не играли. Во-вторых, я подумал о своей запаске-бублике, тихо-мирно лежащей у меня в багажнике. Перегрузить мамашу и детей ко мне в машину, перегрузить по максимуму багаж, тем более что я мог положить что-то на верх машины, и не спеша доехать до дома. «Тойота» моя выдержит, в ней я не сомневался, так что вылез и достал запаску.
Проблема возникла, когда я прислонил свою запаску к его колесу. Она была на пару дюймов меньше родного колеса, а по сравнению с джипом вообще казалась малюткой. Разница дюйма в четыре, а машина, тем более старой модели, такой перекос не выдержит. Я призадумался. Мой план не сработал. А потом сообразил: поставить запаску на свою машину, а мое родное колесо – ему. Небольшой перекос у него, небольшой перекос у меня, но жить можно. По крайней мере, у нас есть две машины и восемь рабочих колес. Как-нибудь до жилых мест доберемся, а там видно будет.
Раздумывая над ситуацией, я машинально осмотрел окружившее меня семейство. Действительно, восемь человек. Шестеро детей в возрасте примерно от трех до семнадцати. Самый старший, как и отец, уже с пейсами и в шляпе. Следующий за ним мальчик – просто в шляпе, а еще двое только с кипами, то есть им – до тринадцати. Двое самых младших – девочки.
Я сравнивал размеры колес и видел, как надежда гаснет в глазах старшего мальчика – он раньше других сообразил, в чем проблема. А потом я решительно потащил запаску обратно к машине, а они так же нерешительно расступились.
Я бросил запаску возле своего заднего колеса и полез в багажник за домкратом. Когда достал его и начал примерять под своей машиной, старший из мальчиков догадался, что к чему, и присоединился ко мне. Он присел рядом со мной и спросил:
