Для придания большей белизны многие из боярынь даже чернили себе зубы.
В своей неприязни против Черкасской, боярыни придумали обвинить Анастасию Григорьевну перед царем, что она не следует старинному обычаю: не белится, не румянится и не сурьмит себе брови.
Княгиня Черкасская действительно не прибегала ни к одному из этих средств – лицо красавицы в них не нуждалось.
Завистницы посредством своих мужей, успели наговорить на княгиню самому царю и последний, через царицына истопничего, велел доложить ей о боярыне.
Любившая княгиню Мария Ильинишна очень огорчилась, но, зная, что бороться с укоренившимися предрассудками невозможно, должна была согласиться с доводами царя.
– Послушай, княгиня, – сказала она Анастасии Григорьевне, когда они остались одни, – жалоба на тебя, мил – дружок, поступила! Сговорились сказать на тебя, что ты «простолицая «ходишь!
– Зачем же мне, матушка-царица, белиться, да румяниться? – с легким изумлением обратилась к ней Анастасия Григорьевна.
– Государь-батюшка не разгневался как бы, что его волю не исполнили.
Приходилось княгине выслушивать подобные речи царицы, и молчать, иного исхода не было.
Ушла молодая женщина из палат царицы.
Наступило праздничное время. Ожидали приезда в Москву грузинской царицы, присутствовать на этом торжестве Анастасии Григорьевне было необходимо.
– Супруг-батюшка, – заметила она своему мужу, налетело горе великое! Оговорили меня, что не чту обычаи наши московские, румяниться и белиться не хочу, стыд на других боярынь кладу.
Задумался князь Иван Борисович, нахмурил свои соколиные брови.
– Правда за тобою, княгинюшка, да бороться противу ей как тяжело, – заметил он жене, – а все-же попытаюсь!
Обнял он свою красавицу-супругу, к широкой груди прижал так крепко, что вспыхнуло ее белое лицо ярким пламенем и без алой краски!
На прием грузинской царицы явился и князь Иван Борисыч Черкасский.
– А где же твоя княгиня? – ласково спросил царь, – что-то давно не видать ее в царицыных палатах!..
– Хворь на нее напала, Велик Государь! – ответил с низким поклоном князь.
– Жалко… А мы с царицей хотели на завтра всех ближних бояр и боярынь наших комедийным действием потешить. Комедийный иноземец-магистр Иван Григори комедь об Эсфири действовать будет!
Царица тоже пожалела об отсутствии княгини, но, по-видимому, известие о притворной болезни Анастасии Григорьевны уже достигло ее ушей. Она наклонилась к служилой боярыне и что-то ей тихо заметила. Князь Черкасский отошел уже в сторону, когда царица снова подозвала его:
– Сильно должно быть княгине твоей Настасье, не можется? – с легкой усмешкой заметила Мария Ильинишна. – Хочу показать, сколь мне жаль ее бедную… Вот снеси ты ей от меня лекарствьице, авось оно ей поможет.
И, по знаку царицы, служилая боярыня передала князю шкатулку, оклеенную бархатом черватым и оправленную серебром.
Иван Борисыч переменился в лице, сразу поняв в чем дело; получив подарок для жены, он почтительно поклонился царице и взял из рук боярыни шкатулку.
Дрогнула ли рука князя или же он не аккуратно взял хрупкий подарок, но шкатулка внезапно упала на землю и раскрылась.
Из нее выпали белила, румяна, сурьма и прочие притирания. Все это рассыпалось по полу и собрать их было невозможно.
Шум, происшедший от упавшей коробки обратил внимание царя и всех присутствовавших. Еще более побледневший князь Черкасский, быстро нашел выход из этого неловкого положения. Его зоркий взгляд заметил на полу между упавшими притираниями «араматник золот финифтин с розанами, веницейской работы». Он быстро наклонился, поднял его и, обратившись к царице, громко проговорил:
