– Снегурочка там.
Сёстры и братья пожали плечами, это расслышав, а матушка, ахнув несколько раз от шепотного рассказа Демьяна, перекрестилась и велела Божене:
– Ты, дочка, за старшую остаёшься, присмотри за Нежданой и братьями, и за Еремеем, а вы, вдвоём, Ладушка и Смилянушка, надевайте армяки и ступайте за мной.
Агафья, как и дочки, накинула поверх рубахи с понёвой шерстяной плащ, ещё один свернула, взяв с собой, и вышла во двор за Демьяном, только там пояснила, что стряслось, и что они задумали.
Бледная дева, обнаруженная под могучим пнём, была, по словам старика, то ли заколдована, то ли духами ниспослана. Но, как бы там ни было, матушка с Демьяном условились, что в церкви знать не должны о пугающей находке, пока они её в посад не доставят.
Вытянув из задворок телегу, Агафья с Ладой и Смиляной заспешила за стариком в сторону восточного леса.
Ветер стал холоднее, а чащу осеннюю накрыла тень от густых облаков. Округа замерла в тиши, и только одинокий волк взвыл вдали, когда барышни и Демьян достигли Медвежьего ручья.
– Я здесь подожду, за телегой пригляжу, а вы ступайте в бор да помогите девицу нести, – наказала Агафья дочерям, и Лада с сестрой двинулись через упавший дуб на сторону сосен.
Воздух щипал за щёки разыгрывающимся морозом, опавшие иголки хрустели под туфлями, Демьян тяжко дышал, а Смиляна шмыгала носом. Лада же вслушивалась в нарастающую таинственность дикого леса. Ей даже казалось, что кто-то дует в рожок где-то за колдовскими стенами хвои.
– Осторожнее, под ноги смотреть не забывайте, – пробухтел Демьян, выведя на опушку с огромным пнём.
Тоска и серая печаль разлились здесь, над корнями некогда могучими, но ныне увядшими и растрескавшимися. Здесь росло великое древо древнее, здесь оно и умерло. Лада замерла, смотря на чёрное корявое пнище, уцепившееся за русскую землю и не отпустившее её даже в смерти. Земля отпрянула, отделилась, просела и взмокла от слёз по исполину, но некуда ей деться было от него. И в объятиях их неживых, застывших, укрытая мрачным мороком под чёрной трещиной лежала она. «Снегурочка», – как сказал Еремей.
Лада, Смиляна и Демьян, обойдя пень, втроём смотрели на бледную кожу спящий девы, на белые волосы и холодные губы. Она и вправду была как из снега вылеплена, и сарафан её молочный, и брови, будто из инея сотканные. Лада невольно коснулась своего лица, ощутила под пальцами жар славянской крови, притёкшей к щекам. Волосы её столь же длинны как у Снегурочки, но черны под стать крылу воронову, и грудь её пышет жизнью наполненная, а не еле шевелится укрытая крестом синих рук.
– Полно глазеть, девушки. Она и так замёрзла, – наконец сказал Демьян. – Берите под ноги, а я под плечи возьму.
Первое прикосновение к коже Снегурочки пробрало до мурашек, точно лёд дотронулся до ладоней. Сёстры поморщились, а старик прицыкнул на них. Страх уступил место жалости, и сострадание выгнало из души предрассудки.
Худенькая на вид Снегурочка оказалась не так уж и легка. Руки успели устать, пока втроём Лада, Смиляна и Демьян медленно и аккуратно донесли несчастную до ручья. Младшая сестра судорожно вздохнула:
– Передохнём.
– Полно тебе, уж последний рывок сделать осталось, – сказала Лада. – Вспомни о варяжских женщинах, идущих в бой плечом к плечу с мужчинами. Представь их и возьми взаймы прыти и доблести.
Смиляна прохрипела, кивнула сестре и, стиснув зубы, взошла на ствол дуба.
