О чём мечтает весна - страница 5

Солнце перекатилось через светло-голубой зенит, тени уменьшились и вновь выросли, а потом слились с полумраком набежавших туч. Тогда Анисим и Ярослав сложили тренировочные клинки и вернулись в посад.

Возле двора семьи Лады толпился народ. Селяне шептались, причитали, мотали головами.

«Что стряслось?»

Среди серых крестьянских одежд Ярослав разглядел выбеленную рясу попа, выглядывающую из-под полушубка. Рядом со священнослужителем толклись его помощники из церкви, неподалёку стояли дед Демьян, кроха Еремей и соседи. Лада с матушкой, братьями и сёстрами выстроились шеренгой, заслоняя что-то собой, показалось – телегу.

– Отмаливать её надобно! – возвысился басом над всеми роптавшими голос попа.

– Да, надобно отмаливать, – загалдели и закивали его помощники.

Ярослав и Анисим подошли ближе. Выглядывая из-за плеч, они пытались рассмотреть центр всеобщего внимания. О ком говорили?

«Отмаливать, – у Ярослава в груди всё сжалось. – Кто помер-то?»

Агафья, Лада, Божена, Смиляна, Неждана, Федот, Захар, Гордей, Наум – вся семья жива-здорова.

– Не померла она, спит просто, – настоятельно топнула Агафья.

– Разбудите тогда! – командно сказал поп.

– Не можем, не просыпается, – развела руками Смиляна.

– Выходит, помрёт, – упрямствовал поп. – И о душе её грешной лучше заранее позаботиться.

– Полно, батюшка, – махнула рукой соседка. – Сразу, помрёт… К знахарю её надобно.

– Не своим сном спит она, – сделала шаг вперёд Агафья. – И глупцу понятно. Но больно сомневаюсь я, что помогут ей простые лекари. И ни к чему её душу отмаливать, ибо не может столь юная красавица быть грешна. Не господь привёл её нам, а сам лес.

Соседи зароптали пуще прежнего, бабы застонали да запричитали, кто-то сказал:

– Опять со своей старой верой лезут, язычники.

Кто обвинял семью Лады, Ярослав не понял, он всё пытался протиснуться к телеге, где, судя по всему, и лежала девица, вызвавшая сие столпотворение.

Удалого манило необузданное любопытство и что-то ещё, странное и непонятное, немного пугающее и какое-то колдовское.

– Лес привёл? Что это значит?! – басил поп.

– Под пнём векового дуба она лежала, в корнях его. Откуда ещё ей там взяться? – отвечала Агафья. – Старым богам русским одним лишь ведомо.

– И у кого ж ты спросить за девицу думаешь? У сухого пня, влажной земли или жёлтых листьев? Церковь и бог – единственная надежда её.

– Знаешь, батюшка, что есть ещё в северных лесах те, кто со старыми богами связи не растерял, кому ведомо то, что ведомо сухим пням, чернозёму и низкой траве, – от этих слов Агафьи селяне притихли, а она продолжала гнуть своё. – Каждый в Муроме знает, что в чащобе и по сей день живёт древняя старица-ворожея, общающаяся с Лешим и русалками, Водяным и кикиморами с топей. Ей надобно отвезти нашу Снегурочку.

– Снегурочку! – звонко поддержал малец Еремей.

– Не знаем мы, что за силы подкинули её нам, батюшка, – продолжала убеждать попа Агафья. – Не знаем, благо с ней нам уготовано или худо. Пусть старица посмотрит.

– Яга проклятая, господу неугодная, старуха окаянная твоя. Ведьма, а не ворожея, – выкрикнули из толпы.

– Ве́щица, ворующая детей из утроб материнских, – поддержала суеверие баба. – Вылетает из дома и попадает в чужие дома через трубу. Вместо вынутого ребенка вещица кладёт матери голик в утробу, отчего та всю жизнь мучается болью в животе. Младенцев вещица жарит и ест, недоносками она только и питается. Летает по ночам, превратившись в бесхвостую сороку. Голова её отделяется от рук и от нижней части туловища. Верхняя половина тела становится сорокой и вылетает в трубу, а нижнюю свою часть вещица прячет под поганым корытом. Боится только мужчин. Знает, что ежели тот повернётся к ней задом и, нагнувшись, посмотрит между своих ног, то она упадёт наземь.