– Как ты научилась так бегать?
– Я могу исчезнуть и тут же появиться в другом месте, – улыбнулась моя красавица. – Хочешь, покажу?
– Нет! Я хочу, чтобы ты не исчезала. Никогда.
– Давай мы помолчим и полежим здесь, обнявшись, среди цветов? Такой тёплый день. Слушать кузнечиков, смотреть в небо и слышать наше дыхание – это всё, чего я хочу.
Её слова были так просты, но откуда в них было столько грусти? Я не смел ей перечить, посмотрел на стадо – умные животные сами спрятались в тень и улеглись на земле. Мысленно пересчитал их издалека: все на месте. Весения положила голову мне на грудь и замерла. Я закрыл глаза. А когда проснулся, закат разливался над лесом, длинные тени от деревьев, словно чёрные кривые пальцы, тянулись вдоль поляны, мошки облепили меня. Весении рядом не было, только мокрый след от её волос остался на рубашке. Большая корова, Пёстрая, стояла рядом со мной и мычала. В этот момент я понял, что Весения вновь исчезла, что я – дурак, потому что заснул и вновь упустил её, и что коровы гораздо умнее меня, потому что не хотят ночевать в поле. Пора было гнать стадо домой.
– Где же Ярик? – спросил я у Пёстрой.
Корова посмотрела на меня и замычала.
– Ярик! – крикнул я.
Тишина. Только сейчас заметил, что потерял его камень с дырочкой. Он, наверное, ушёл с девками в укромное место и забыл обо всём.
Я пригнал стадо. Стемнело. Ночью домой пришёл отец и сказал, что Ярик утонул.
* * *
Наутро все знали, что несчастье постигло Ярика. Отец сказал, что будет погребальный костёр, я хотел помочь с приготовлениями, но родители велели оставаться дома. За стадом пошла наша мать, Живулечку отдали приглядеть Большаковой жене. Мне строго-настрого запретили выходить даже за дверь. Всё молоко скисло, хлеб загнил, в погребе наши скудные припасы проверять было страшно. Запретили ходить к полю, чтобы не принести беду урожаю. Все коровы с вечера не доились. Мать взяла узелки, топор и огниво, ушла лечить стадо. Как же утонул Ярик, какая беда к нам пришла, что решено было делать костёр? Мне нужно найти Весению – всё ли в порядке с её сёстрами?
Алёне разрешили ходить до соседей да следить за всем вместо матери. Пришлось просить сестру узнать у болтливых девок Большака, не видел ли кто златовласую красавицу мою. Сам я остался в избе, где боги нашего рода защищали меня, но от кого? Сел к печи, в самое светлое место в доме. В плохой день нельзя работать над сундуком для приданого сестры – всю будущую жизнь можно испортить. Я приоткрыл дверь избы и выглянул во двор. Никого. Даже бабы и девки не ходили дальше двора, даже к реке с бельём, никто не носил воду. Только пёс Большака лаял на кого-то, через двор доносился его рык.
Алёна вернулась вся сморщенная, как будто лягушку проглотила.
– Верного моего видели, миловался с девкой из чужих.
– Что за девка?
– Простоволосая, бесстыжая, не по-нашему одета.
– Где это было?
– На речке, – сестра топнула маленькой ножкой, тряхнула рыжей головой так, что коса к потолку взлетела.
Какое-то странное чувство охватило меня, сердце сжалось.
– Почему отец мне из дома не велел выходить? – я спросил не своим голосом и поднял глаза на сестру.
Она, всхлипывая, буркнула:
– Неделя, сказал, проклятая идёт.
– Проклятая? Что-то не слышал я про такую… И что это за проклятье такое, что девкам можно гулять, а парням по домам надобно сидеть?
– Почём мне знать? – в сердцах крикнула Алёнка. – У отца спроси!
