Июль 1884
Моя дорогая Инес,
Я даже не знаю, с чего начать и как описать то, что я должен сообщить. Твои родители пропали в пустыне и считаются погибшими. Мы искали их на протяжении многих недель, но не нашли ни следа.
Мне жаль. Так жаль, что я никогда не смогу выразить это словами. Знай, что я навеки твой слуга, и, если тебе что-то понадобится, достаточно лишь написать письмо. На мой взгляд, вам стоит незамедлительно провести похороны в Буэнос-Айресе, чтобы ты могла навестить их в любой момент. Зная свою сестру, я уверен, что ее душа снова с тобой на ее родной земле.
Без сомнений, ты понимаешь, что теперь я твой опекун и распорядитель поместья и твоего наследства. Поскольку тебе восемнадцать и ты во всех отношениях умная молодая женщина, я отправил письмо в национальный банк Аргентины, предоставив тебе разрешение пользоваться капиталом при необходимости – в разумных пределах.
Доступ к деньгам есть только у меня и у тебя, Инес.
Будь очень осторожна с теми, кому доверяешь. Я взял на себя вольность сообщить семейному юристу о сложившихся обстоятельствах и рекомендую обращаться к нему по любым вопросам. С твоего позволения я также рекомендую нанять управляющего по хозяйству, чтобы ты могла оплакать эту чудовищную утрату. Прости меня за эти новости. Мне очень жаль, что я не могу в этом горе быть рядом с тобой.
Обязательно пиши, если тебе что-то понадобится.
Твой дядя,
Рикардо Маркес.
Я рухнула на кровать с неподобающей леди развязностью. Назидательный голос Tía Лорены тут же зазвенел у меня в ушах: «Леди всегда должна оставаться леди, даже когда никто не смотрит. Это значит не сутулиться и не ругаться, Инес». Я зажмурилась, отмахнувшись от чувства вины, которое не покидало меня с тех пор, как я оставила поместье. Оно стало весьма уверенным спутником, и как бы далеко я ни оказалась от дома, его нельзя было подавить или заглушить. Ни Tía Лорена, ни кузины не знали о моих планах уехать из Аргентины. Я могла представить их лица, когда они прочитали записку, которую я оставила в своей спальне.
Письмо родителей разбило мне сердце. Наверняка мое письмо разбило сердце Tía Лорены и ее дочек.
Я уехала без шаперонки[8]. Мне только исполнилось девятнадцать – день рождения я отпраздновала в своей комнате, безутешно рыдая до тех пор, пока Амаранта не начала стучать в стену. Я отправилась в странствие без наставника и опыта, даже без личной служанки, которая позаботилась бы о самых хлопотных деталях моего гардероба. Я действительно это сделала. Но это не имело значения. Я собиралась узнать, как исчезли мои родители. Узнать, почему мой дядя не спас их и почему они оказались в пустыне одни. Да, мой отец был рассеянным, но он уж точно бы не поехал с матерью в пустыню без должного снаряжения.
Я прикусила нижнюю губу. На самом деле все было иначе. Отец бывал беспечным, особенно когда куда-нибудь спешил. И все же мне недоставало информации, а я ненавидела вопросы без ответов. Они напоминали открытую дверь за спиной, которую мне хотелось закрыть.
Я надеялась, что мой план сработает.
Путешествие в одиночку многому меня научило. Я обнаружила, что не люблю есть одна, не могу читать на корабле, потому что укачивает, и ужасно играю в карты. Зато легко завожу друзей. Большинство из них были пожилыми парами, которые отправились в Египет ради приятного климата. Поначалу их шокировало, что я путешествовала одна, но я была готова к этому.
