Не умела Аня ругаться, и злиться толком не умела. Виной тому родительская семья, где мама с папой за всю жизнь голос друг на друга не повысили. Может быть, они ругались, тридцать с лишним лет прожить – не поле перейти, но она такого не помнила.
Промчалась пять этажей вниз на одном дыхании. Села в бессилии на ступеньки, обхватила голову руками, пытаясь выровнять дыхание. Почувствовала тянущую боль внизу живота, вдохнула, выдохнула, зажмурилась. Попыталась успокоиться хоть немного, привести в порядок мысли, усмирить колотящееся, как в лихорадке сердце.
Реви – не реви, по щекам сами собой катились обжигающие слёзы, а жить дальше надо. Идти на работу, вести приём, вечером забрать Василису, в течение дня найти квартиру, договориться о переезде…
А уже потом, если останутся силы, можно поплакать, нареветься от всей души. Хотя нет, при дочери тоже не поплачешь, значит, когда-нибудь.
До обеда работала в стационаре, смена короткая, нагрузки почти никакой. Пациентки все молодые, без патологий, аллергий, без всего, что потенциально может подкинуть сюрприз врачам при самом незначительном вмешательстве.
До приёма в поликлиническом филиале оставался час, идти недалеко, но на обед времени мало. На рабочем столе обнаружилась упаковка из службы доставки. Почему-то жест, казавшийся раньше милым, сейчас таким не показался.
Чем она лучше Доротеи в глазах тех, кто догадывается об имени отправителя? А в глазах Кристины? Тем, что не завалилась в постель Егора? Посмотри правде в глаза, Аня, пока не завалилась, просто возможности не было.
Нужно сделать всё, просто необходимо, чтобы этого не случилось. Причинить боль подруге, пусть в прошлом, сейчас они давно не общаются, Аня не могла. Не в этой жизни, ни за что…
Открыла сайт объявлений, начала перебирать варианты квартир, время от времени звоня по указанным телефонам. Пакет с эмблемой доставки решительно отодвинула. Поиграла во флирт, достаточно! Едва не заигралась!
– Почему не ешь, Анют? – раздался бодрый голос Егора, вернее Георгия Давидовича.
Да, да, заруби себе на носу, Георгия Давидовича!
– Спасибо, Георгий Давидович, – твёрдо сказала Аня. – Больше не нужно присылать мне еду.
– Как скажешь, – спокойно ответил Георгий Давидович, взял стул, развернул спинкой к Ане, оседлал, устроился лицом к лицу к ней, внимательно посмотрел, как рентгеном просветил. – Что случилось у тебя, Анют?
– Ничего.
– Ты не ночевала дома, – напомнил он.
– Я у подруги ночевала, – почти искренне возмутилась Аня.
Неловко, что Георгий Давидович стал свидетелем того, что она не ночевала дома. Она забыла, что его мама живёт в одном подъезде с Миланой. Вернее, парадной, в Питере же парадные, правильно?
А если бы помнила, что бы это изменило? Идти всё равно было некуда. Совершенно. Не на вокзале же ночевать с трёхлетней крошкой.
Всё переплелось, перепуталось, словно кто-то специально запутывал нити судьбы в тугие узлы. Милана – бывшая одноклассница Егора и однокурсница Ани по колледжу. Они вместе поступили после девятого класса, вместе получили диплом, как и Кристина, к слову. Три подруги в те далёкие года.
Милана впоследствии уехала на Кольский полуостров, вышла замуж. Сейчас вернулась, работала косметологом рядом с Аней. Того и гляди выйдет замуж за родного брата Георгия Давидовича – его Аня почти не знала, видела пару раз и то мельком, только слышала о нём от Кристины.
