– Здесь мне больше нечего делать! – проговорил он, спускаясь вниз по лестнице. Картинка встала на паузу.
– И как? – продолжил монолог обвинитель дальше, – И как к такому отнестись? Человек, если его можно так назвать, просто не обращает внимание на детей. Игнорирует их и их желания. И просто уходит, оставив двух мальчишек без отцовского воспитания. А в небесном своде кононов написано, что «каждый муж, возжелавший женщину и детей от неё, обязуется дать воспитание отцовского, вложить все мужские навыки и качества и научить пользоваться энергией силы и космоса…», – что-то процитировал человек в лакированных туфлях, – Он просто отказывается от этого! Максимум наказания! Дети проживут жизнь несчастно из-за его отсутствия и решения уйти, принятого им же. Заметим то, что он в здравом уме!
«В здравом уме…», пронеслось гулом в голове Андрея. Он по-прежнему сидел, свесив голову между ног, опираясь на руки.
– Ой, ой, ой! – откуда-то появился весь взъерошенный и потрепанный старичок, словно он спустился сверху из-под потолка, а возможно с самих небес, – Иларион Иннокентьевич, – обратился он к обвинителю, – сколько лет вы на этой службе, а все также красочно рассказываете о тех преступлениях, которых во все и не было, – расхохотался по доброму старичок и хлопнул по плечу обвинителя. Тот слегка пошатнулся на своих скрипучих каблуках.
– Добрый день всей коллегии присяжных и, естественно Вам, светлейший наш судья, – улыбнулся он, оглядев всех вокруг.
– Опять опаздываем Кирилл Игнатьевич? – лениво спросил судья.
– Не опаздываем! – улыбнулся старичок, – Опоздать нельзя, всё происходит вовремя, все мы это прекрасно знаем. Да молодой человек, – обратился Кирилл Игнатьевич со своей милой улыбкой к Андрею, который непонимающими глазами смотрел на нового персонажа.
– Да, – ответил он не уверено.
Кирилл Игнатьевич был старичком лет шестидесяти – семидесяти. Небольшого ростика с седыми редкими волосами, которые местами растрёпано торчали кверху, и с проплешиной посередине головы. Круглые очки слегка прикрывали его добрые и бегающие глазки, как у ребёнка, изучающего новый мир. Его лицо также было округлое слегка полноватое. Весь его внешний вид показывал, что этот человек доброй и простой души.
Серые пиджак и брючки были потрепаны и все в складках. Пошарпанные коричневые ботинки со сбитыми носками означали, что Кирилл Игнатьевич не волнуется за свой внешний вид в отличие от обвинителя.
– Интересное видео, – продолжил он, – я по-видимому пропустил, – улыбнулся он, повернувшись к обвинителю, – Но почему же Вы, голубчик мой, Иларион Иннокентьевич, показываете короткометражки?
– Как это? – удивлённо приподнялся обвинитель, – Что вы имеете в виду? – недоумевал Иларион.
– Ну-с, голубчик, – победоносно и чуть-чуть с тайной, протянул Кирилл Игнатьевич, – давайте посмотрим полное видео. Так сказать, режиссёрскую версию.
Все присутствующие в зале суда обернулись на экран, где начался показ нового фильма из жизни Андрея. Фильм шёл нарезками и отрывками, захватывающий ни один день и происшествия из жизни Андрей Замятина.
Первая нарезка: Андрей сидит на кухне, покуривая сигарету в окно. Его голову обдувает вечерний летний ветерок. Так приятно и хорошо. Заходит жена и с недовольным лицом присаживается напротив своего супруга. Она долго и пристально смотрит на него и задаёт вопрос в лоб:
– Что будем делать?
