О чем промолчал Хейзинга - страница 21

В охоте на зверя лесного в наших краях издавна повелось несколько способов его добычи.

Самые резвые соплеменники охотились за мелочью лесной (за зайками, за мышами и лягушками). Гнали охотники это зверье до полного его изнеможения, а потом, коли сами на ногах еще стояли, собирали добытое в корзины и волокли это в становище. А нередко, самих охотников в тех же корзинах волокли на погост – набегаются за день, да с голодовки-то и помрут.

А самые быстрые из числа резвых охотничков, и на более крупного зверя посягали. Заприметят оленя быстроногого. И пока тот размышляет на какие-то свои отвлеченные темы, набегут на него – настигнут, и в ухо ему чё-то гаркнут или ущипнут пребольно. Олень испугается, метнется в сторону, головой о ближайшее дерево приложиться – и дух из него долой. В степях правда такая охота не прижилась. Деревьев нет – получается, что оленю не обо что головой биться.

Самые могучие – в ближайшем бору выламывали дубину побольше. А затем с энтой самой дубиной накидывались на зверя лесного. И дубасили его со всей возможной мочи до полной контузии. Только вот незадача, нельзя было точно определить, у кого эта контузия раньше скажется. И стоят односельчане смотрют: кто кого одолеет. Если охотник зверя уконтрапупит, то его, зверя значит, в котел волокли. А если зверь охотника заломает, то мчались зеваки со всех ног подальше от места ристалищного. Мало ли, вдруг зверю неразумному добавка потребуется.

Были затейники, которые науськались зверя измором брати. Поделятся, добры молодцы на две дружины. В одной все борзые, голосистые, да на ногу быстрые. В другой, все как боровики в лесу, на подбор – крепкие, да нахальные. Эти-то дубиной наловчились махати, на дуболомов откликались. Борзые найдут зверя подходящего, обругают его словами обидными, раззадорят и бегут со всей мочи от него, и полдня носятся – зверя выматывают. А как заприметят, что у зверя отдышка появляется – предлагают ему отдохнуть на заветной поляне, отдышаться, под кустом в теньке понежиться. А затем кусточком дуболомы притаись, полдня дурью маялись. От безделья лютой злобой налились уже – набрасываются дуболомы на животину беззащитную и терзают ее, аки соколы.

Через некоторое время в те края гишпанцы повадились. То ли буконьерами, то ли браконьерами себя кликали. Так те изверги коварно зверя брать начали, без состязательности, да без чести – силками, да капканами весь лес заполонили. И по лесу, по запоганенному, нет больше ходу ни зверю лесному, ни люду (ни пешему, ни конному).

И народ с тем измелчилси, ни стало в тех краях людей быстрых, как заяц или олень-быстроног-о-восьми-ног, могучих, как медведь и выносливых, как лось. И боле не встретишь людей героических, носящих на себе, как знаки доблести, шкуры убиенных зверей вместо одежд, а вместо ожерелий когти и зубы поверженных чудовищ (медали и дипломы – это те же шкуры, зубы и когти).

При анализе игровой активности мы пришли к заключению, что в каждой игре повторяются (проигрываются) несколько метасимволов или архетипов.

Не смотря на то, что мы живем в эпоху научно-технического процесса, в игре до сих пор царят мифологические, архаические представления об окружающем мире. Среди многочисленных причин этого можно указать хотя бы то, что мифологическое описание (представление) мира, начинает формироваться гораздо раньше, чем научное, современное, общепринятое описание окружающего мира.