О чем собаки говорят - страница 12

Мы познакомились на следующий день, когда моя двуногая принесла им еду. История Майи (так звали собаку-мать) оказалась простой. Жила у любимой хозяйки, особо заботой её не баловали, но хоть кормили регулярно. А однажды хозяйка выпустила её возле деревни, что была за этим парком, и больше они не виделись. Пару месяцев Майя жила в стае. Познакомилась с местным заводилой, Трефом. Но его, как и почти всех из стаи, пару недель назад выловили и куда-то отвезли. Треф успел предупредить о беде подругу, но сам не спасся. А тут роды! Идти Майе было некуда, пришлось прятаться под теплыми трубами.

С того дня я перестал спокойно спать. Все мои мысли были там – в холодном парке. Даже собственная тёплая лежанка перестала радовать. Я слишком хорошо знал, что такое холод, страх и одиночество. По ночам мне снова начала сниться семья. Только теперь вместо брата и сестры я видел мордочки щенков, что оставались под трубой.

В какой-то из дней Маркусу надоело моё уныние:

– Слушай, если так переживаешь, попроси Филиппыча помочь.

– А что он сделает-то? – грустно спросил я.

– Ну не знаю, – кот задумался. – Но у нас как-то были проблемы с обнаглевшими чайками, которые орали перед окнами. И он договорился с лешим, их приструнили. Может, и тут посодействует.

Я дождался ночи. Когда хозяйка уснула, мы с котом пробрались на кухню, сели возле плиты и позвали домового. Он появился не сразу – заявил, что был занят домашними делами и проверял запасы к новому году. Судя по тому, что весь его передник был засыпан мукой, не соврал.

Я рассказал про собаку, про парк, про холода и голодных щенков. Филиппыч почесал бороду, затем поскрёб макушку и задумчиво пробормотал:

– Можно договориться с лешим, чтобы их от людей прикрыли. И заодно какую-нибудь бабульку в деревне подыскать, пусть заберёт их к себе.

– Правда? – обрадовался я. – Здорово!

– Ты радоваться-то погоди, – осадил меня домовой. – Для этого затраты немалые понадобятся. Это ж мне надо из дома выйти, до леса добраться, а до этого защиту на квартире оставить, чтобы сюда мары всякие не пролезли. С лешим поговорить, ему ж подкуп потребуется…

– Сколько? – деловито поинтересовался кот, даже не скрывая явные еврейские нотки в своей речи.

– Мисок десять, не меньше, – проговорил домовой осторожно.

– Ты офонарел, старый? – возмутился кот.

– Не знаю, лысый, – рассердился домовой. – А только я даже себе никакой платы не беру за это дело.

– Какая плата со своей семьи?!

– Так они-то не семья, – упрямо пожал плечами Филиппыч. – Так, баловство ваше.

– Ладно, – перебил я обоих. – Можешь каждый день моей корм забирать утром, как Ася на работу уйдет, и вечером, как все заснут. А я, если что-то останется, доем.

– Ты что? – ужаснулся кот, для которого подобный перерыв в питании был равен самоубийству. – Голодать будешь? В больницу захотел?

– Ничего, – усмехнулся я. – Мне не привыкать.

На том и порешили.

Следующие несколько дней действительно выдались голодными. Домовой опустошал миску регулярно, стоило хозяйке покинуть квартиру. Его отсутствие в доме мы почувствовать не успели. Но кот клялся, что видел, как в окно смотрела призрачная фигура мары. Врал, наверное, запугивал смеха ради.

Филиппыч вернулся через пару ночей. Притащил подарки от лешего: ветки, шишки, беличьи какашки (сказал, для растопки печи, хотя печи у нас никакой в доме не водилось, а была электрическая плита) и всё сложил себе в запасы. А затем рассказал, что леший давно уже прознал про собаку и щенков. И готов помочь: окружит их логово защитным куполом, приставит ворон в качестве стражи, чтобы лихие люди даже близко туда подойти не смогли. А сам с духами деревни переговорит и решит, кто из местных к себе собаку заберет. Но для этого ему тоже дары-подношения понадобятся.