– Тогда лучше не стоит браться, – спокойно произнес Михаил Антонович, будто речь шла не о человеческой жизни.
– Но я же не отказываюсь, надо попытаться.
– Вы же сами сказали, что предсказание неблагоприятное, а работы сейчас, как видите, много.
– Пока человек жив, считаю своим долгом оперировать. Вы разве не согласны?
– Извольте, – пожал он плечами. – Никто и не препятствует. Только время жаль тратить на всяких таких личностей. – Старший врач отвернулся к окну, а Горин удивленно вскинул брови, видимо, что-то личное.
Несмотря на негативный прогноз, операция по трепанации прошла успешно, давление на мозг было устранено. Больной был помещен в палату, далее оставалось наблюдать и выжидать.
– Похвалил бы я вас, да лукавить не буду, – с досадой в голосе говорил Степану Михаил Антонович. – Трудно нам, докторам, ведь вот не должны мы делить людей по симпатиям, всех пользовать одинаково, а на душе все же кошки скребутся, ведь зараза заразой, гнойник на теле общества этот адвокатишка.
Горин ничего не ответил, не ему было судить, молод еще, а спасла его от неприятного разговора очередная сестра милосердия, пригласив в приемный покой осматривать следующую жертву стихии.
Переломами рук и ног он не занимался, даже сотрясения брали на себя другие, ему же за сегодняшний день достался один перелом копчика да три черепных раны, открытых, несложных.
Дождь уже с обеда прекратился, к вечеру поток пациентов стал редеть. Степан перекусывал пирогом с капустой от Амалии Эдуардовны да пил горячий чай, когда в ординаторскую, ежась от холода, влетел Вениамин.
– Ой, брат, хорошо тут у тебя, тепло.
– А у тебя что же?
– Остервенел сегодня от мертвяков.
– Чаем с пирогом угощайся.
– Это с превеликим удовольствием. Удачно забежал. Да бумаги относил. – Веня присел рядом и с наслаждением подул на пар из горячей чашки. – Балует тебя сестра Амалия?
– Ну да.
– А, я чего хотел сказать, новость радостная у меня. Брат из Швейцарии едет. Ты знал моего брата?
– Нет, не доводилось. На отдыхе был?
– Не, по партийным нуждам ездил, он у меня политикой занимается. Так вот, приезжает. Будет ужин у нас с музыкой, танцами, новостями заграничными.
– Так пост же.
– Ты ж неверующий. А я и подавно.
– Не то чтобы не верующий, уважающий. Маменька научила посты соблюдать. Глубоко не вникал. Но от веселья воздержусь, в память о матушке.
– Да как же? Познакомить хотел, он у меня знаешь какая личность важная.
– Что ж он, на неделю приезжает?
– Нет, насовсем.
– Ну, так свидимся еще, познакомишь. Не обижайся, Веня, но танцы – это не про меня.
В дверь влетела сестра Татьяна, с которой и началась вся эта история, вид у нее был взволнованный, аж выговорить с первого раза не смогла, пока отдышалась.
– Чего случилось-то? На, водички хлебни, милая, запыхалась, – сочувственно протянул ей стакан Степан.
– Ой, какая там водичка. От Лисовских коляска пришла, спешно надо ехать. Михаил Антонович велел вам. Сказал, вы не ошибетесь с диагнозом. Быстрее надо. – Она схватила его за руку и потянула за собой.
– Да уж вы это, отпустите, Татьяна Олеговна. – Он аккуратно высвободился. – Мне саквояж надо собрать. Что известно?
– Ничего не поняла, не знаю, лучше вы быстрее идите, а там уж разберетесь.
– Что ж такого страшного в этих Лисовских? – бросил он, собираясь.
– Важные персоны, – ответил за нее Вениамин. – Кто Игнатию Лукичу не угодит – вон из города, и это в лучшем случае.
