Надо было что-то предпринимать. Роза по привычке обратилась к Радогасту, но тот сказал, что в этом случае он не может вмешаться, так как данная акция находится под контролем самого Упыга. Роза совсем растерялась. Она всё рассказала маме Вале. А тем временем опасность приближалась к нашему лесному госпиталю…
Мама Валя села на свой старенький велосипед и отправилась навстречу солдатам. Мы с Розой находились в непрерывном мысленном контакте с нею и видели всё, что с ней происходило, её глазами.
За двадцать километров до госпиталя она их встретила: два бронетранспортёра, набитые солдатами в чёрных шлемах со щитками, закрывающими лица. Она остановила свой велосипед поперёк дороги. Это было глупо, но тем не менее сработало. Бронетранспортёры остановились, и два человека подошли к ней.
– А, Валентина Семёновна! ― сказал один из них и откинул щиток шлема от лица.
Валентина узнала Семёна Андреевича.
– Как давно я вас не видел. Всё дела, дела… Ничего, теперь будем встречаться чаще.
– Семён Андреевич, зачем вы направляетесь к моему госпиталю?
– Что делать, Валечка, госпиталь твой в связи с войной придётся ликвидировать. Вообще-то, приходится ликвидировать не только твой госпиталь, но и все поселения вокруг города, чтобы они не достались наступающему врагу.
– А куда денутся мои больные?
– Всех отвезут в город.
– Но в городе в больницах для них не хватит мест.
– Что делать, Валечка, другого выхода у нас нет.
– Я не согласна с вашим решением и, пока жива, не позволю закрывать госпиталь!
– Эх, Валечка, Валечка, ― глупая ты баба! Ну уж по старой дружбе объясню тебе, какова ситуация на самом деле. Пойдём-ка на соседнюю полянку, поговорим, а мои солдаты пусть отдохнут. Вот взялась ты нас останавливать, а сил-то у тебя для этого нет! ― говорил Семён Андреевич, взяв маму под руку, второй солдат с пистолетом в руке молча шагал за ними.
– Вот посмотри на этого солдата, ― он под полным моим контролем. Вот на груди у меня пульт управления. Надо, сделаю так, чтобы все солдаты озверели и разорвали противника на куски, а надо ― они будут любить всех вас, как родные матери. Надо ― солдат слышит, что я сейчас говорю, а повернёшь рычажок в другую сторону ― так он хоть и слышит, но не поймёт ни слова. Сейчас именно такой случай, так как то, что я тебе расскажу, ему знать не положено. А на случай дурости твоей ― знай, что уровень агрессивности я у него поднял почти до максимума, при первом твоём подозрительном движении он и выстрелить может, так что веди себя спокойно. Солдаты мои почти полностью защищены как от ментального воздействия, так и от физического. Никакая пуля, кроме, может, специальной бронебойной, не пробьёт их доспехи. Теперь ты понимаешь, насколько глупой будет твоя попытка остановить нас.
– Сёмочка, ну объясни мне, зачем всё это? Почему нельзя оставить людей жить там, где они живут?
– Верь мне, всё это делается для счастья человечества. Да! При этом кое-кто пострадает! Но зато на Земле будет построен если и не рай, то некое его подобие.
– Сёмочка, ну пощади хотя бы мой госпиталь! Ведь я же люблю тебя и любила всю свою жизнь!
– К сожалению, то, что ты любила меня, особой ценности не представляет. Моя бабка научила меня накладывать на людей заклятие, чтобы они меня любили. Ну и на тебя, чтоб не ревела и не пугалась, наложил я такую любовную петельку. Так что ненастоящая эта любовь! Настоящей-то любви из-за этого моего искусства так и не было в моей жизни! Впрочем, к тебе я всегда хорошо относился. Как ты думаешь, смогла бы ты стать директором госпиталя без моей санкции?!
