О культуре и не только - страница 73

В 1987-м – раздел МХАТа и постепенное угасание мрачной громады на Тверском бульваре. Доронина из объекта восторгов превращается внезапно в предмет для насмешек.

Понадобились годы, чтобы понять, что Художественный театр был первым элементом грядущего тотального распада. Пробным камешком в канун схода лавины. Можно ли было не проводить через МХАТ туалетную черту – «м» в Камергерском, «ж» на Тверском – вопрос, который уже не будет разрешен. Можно ли было сохранить советскую империю? Способны ли здравый смысл и напряжение воли противостоять логике Истории? Изменить эту логику? Удержать лавину?..

Случилось так, как случилось. Горевать бессмысленно. Только и радоваться нечему. Ни расколу МХАТа, ни распаду СССР, ни тому, что Татьяна Доронина освоила органически не свойственные ей функции худрука и постановщика. У нас была великая актриса. Была и закончилась. Как будто ушла на фронт и пропала без вести.

Из какого боя не вернулась Доронина? Стоил ли МХАТ таких жертв? Все-таки существо неодушевленное, да и век театра куда длиннее человеческого… Доронину не видели на похоронах Ефремова. Она до сих пор не примирилась с теми, кто инициировал раздел. Судьба театра дороже собственной судьбы? Бред! На нее, звезду первой величины, никто не посмел бы замахнуться. В конце концов, ей – звезде – нашлось бы место и в другой труппе. От Товстоногова, из БДТ уходила, что там МХАТ середины 80-х…

Чтобы понять этот «бред», надо любить театр так, как любит его Татьяна Доронина, то есть всеми силами души своей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому способна только пылкая молодость, жадная и страстная до впечатлений изящного… Не только молодость, заметим – Доронину это исступление лихорадит по сию пору.

Избави Боже от подобной любви.

Верность Дорониной – театру ли, России, собственным заблуждениям – почти бессознательная. Это верность дерева, которое ну не снимется же в самом деле с места и не пойдет искать почву, соответствующую новым запросам. Одинокий тополь на Тверском бульваре, Доронина все время помнит о своих корнях. Корневая система приведена в «Дневнике актрисы» и многое объясняет. Прадед староверских кровей писал иконы. Молчаливая деревенская бабушка подолгу разговаривала только с Богом. Дед был церковным старостой. Свою маму Нюру Доронина сыграла в «Трех тополях на Плющихе». Папу Васю, по-видимому, тщетно искала в каждом очередном претенденте на сердце…

«Бедные, бедные российские актрисы, – пишет Доронина о Вере Марецкой. – Даже такие талантливые, как она, вернее, эти-то самые бедные и есть!» Бедные, бедные российские женщины, – хочется добавить. Самые женственные – они и есть самые несчастные.

Громить «женский» МХАТ в 1990-е было так легко, что даже неинтересно. Однако, пока интерес присутствовал, пока веселый глумеж доставлял радость, мы, критики, попортили Татьяне Дорониной много крови. Сегодня я хочу попросить у нее прощения. Не за злой умысел, какового никогда не было, а за инфантильную торопыжность. За неспособность – в силу отсутствия опыта – оценить, что именно пережила эта женщина. От имени коллег извиняться не имею права. Только от себя: простите.

Это вовсе не означает, будто осмеянные прежде спектакли теперь – по прошествии лет – видятся шедевральными. Вранье – плохой подарок к юбилею. Просто – не в спектаклях дело. Дело в Дорониной, которая останется навсегда.