Еще никуда не уезжал он и из-за Алекса, уж слишком на душе скребли кошки от того потрясения, которое они устроили для тринадцатилетнего мальчишки. Петр Иваныч хорошо помнил себя в этом возрасте и, ставя ныне себя на место Алекса, примерно представлял те внутренние перевороты, которые сейчас должны были происходить в голове и сердце Гонсалеса-младшего, и всеми силами хотел ему хоть немного помочь. Наверно, в Штатах в подобной ситуации к подростку приставили бы двух-трех психоаналитиков, в родной же Расее никому и в голову не приходило заморачиваться с чьим-либо тонким внутренним самочувствием. Алекса просто поместили в неврологию обычного военного госпиталя, с тем чтобы через две недели карантина отправить в закрытый интернат для детей иностранцев.
– Он не иностранец, он сын наших нелегалов и должен быть там, где дети нелегалов! – с жаром доказывал Зацепин своему шефу, подполковнику Шелеху.
– Ты же сам говоришь, что он в упор не желает признавать себя русским. И хочешь, чтобы он сразу куда не надо попал.
– Я считаю, для него самый подходящий вариант – сто четырнадцатая школа.
– И думать о ней не моги. Там ниже полковничьих детей не бывает. К тому же у нас с Исабелью еще полная неясность.
– Вы же сами Карлоса на орден подавали… – не отставал капитан.
– Тогда сам иди и делай за две недели из пацана русского патриота, – пошел на уступку подполковник.
И оформив себе официальное кураторство над Сашей Копыловым, Зацепин принялся через день навещать своего протеже, дабы в намеченный срок превратить его из яростного русофоба в милого сердцу русофила.
– Я требую коста-риканского консула, – угрюмо начинал юноша, едва куратор входил в его двухместную палату.
Вторую койку занимал неразговорчивый лейтенант-десантник, который сразу же при виде Зацепина выходил из палаты.
– Тебя зовут Александр Сергеевич Копылов, зачем тебе коста-риканский консул? – терпеливо повторял по-испански Петр Иваныч.
– Я не верю ни одному вашему слову! Мои родители никогда не были шпионами. Тем более русскими! Это сплошная ложь! Я требую консула.
– Ты тоже русский и родился в России.
– Папа родом из Валенсии, а мама из Уругвая. Они познакомились, когда учились в Мадриде, – упрямо повторял Алекс.
На этом обычно их обязательная программа заканчивалась и начиналась произвольная.
– …Ты же сам видел, как все было, – призывал к простой логике Зацепин.
– В том железном ящике могли быть либо наркотики, либо деньги, – гнул свое подросток.
– И что?
– Вы переправляли в Штаты наркотики, а папу заставили их у себя хранить.
– …Разве ты никогда не замечал, что твои родители немного отличаются от других ваших знакомых и соседей? – начинал с другого конца капитан.
– Они получили хорошее образование, только и всего.
– …Они тебе рассказывали про свои детские годы?
– Рассказывали.
– И ты никогда не замечал некоторые нестыковки в этих рассказах?
– Никаких нестыковок не было.
На четвертое посещение Петра осенила новая идея.
– Ты когда-нибудь видел альбом с детскими фотографиями своих родителей?
Алекса это тоже не смутило.
– Их альбомы пропали, когда мы переезжали из Аргентины в Коста-Рику.
– Через два дня я привезу и покажу тебе их детские альбомы. Хорошо?
– Я знаю, что такое фотомонтаж. Вы просто их подделаете.
– Неужели считаешь, что из-за тебя вся наша служба бросит все дела и будет заниматься детским фотомонтажом? Просто твои отец и мать настоящие русские герои, и мы хотим помочь стать на ноги их сыну.
