Как повезло, что в доме есть собственный юрист!
Я не стала спрашивать, что случилось. Захочет – сама когда-нибудь расскажет, только спросила: «Тебе больно?»
– Ты знаешь, мне никак. У меня внутри нет никаких чувств – ни боли, ни радости. Мне просто некогда чувствовать, очень много проблем нужно сейчас решить: с квартирой, с работой.
– Ты мне только скажи, это все потому, что я не захотела тебе помочь?
– Нет, мамочка, не переживай, ты тут совершенно не при чем!
Это слово «мамочка» было таким полузабытым, из самого ее детства, она так давно меня не называла мамочкой, что у меня даже слезы навернулись на глаза, и я отвернулась к окну, не желая, чтобы она это увидела.
– Не плачь, я действительно в порядке, – по-своему истолковала мои слезы Катя. – Мне только предстоит сказать об этом парням, вот этого я боюсь.
– А как вы решили относительно детей?
– Нормально решили, цивилизованно. Пусть общается, сколько хочет, я не против. Это его дети.
– Он согласен?
– Да. Согласен.
Мы дальше обсуждали только предстоящий обмен квартиры, соображали, какой район выбрать, чтобы всем было удобно. Теперь это было и мое дело. Мне предстояло стать реальной бабушкой, а ей – работающей мамой. Наша жизнь круто менялась, и нужно было не слезы лить, а организовывать эту новую жизнь.
Это новая жизнь быстро втянула нас в свой водоворот. Катя вышла на работу, Ваня пошел в школу, в которую ходила когда-то его мать. Андрюша сидел со мной дома и ждал места в детском саду. Катя продала свою квартиру на окраине и купила большую двухкомнатную квартиру в паре кварталов от меня, которую сейчас ремонтировала, а жили они со мной.
Наша квартира, которая казалась мне такой большой, когда мы остались в ней вдвоем с мужем, а потом я одна, теперь стала вдруг тесной. По ней носились дети, везде валялись их игрушки, во всех комнатах были спальные места. Я сейчас уже не могла представить, как мы помещались здесь впятером, когда еще моя мама была жива. Но утром, когда Катя с Ваней отправлялись на свои «работы», мы с младшим наводили порядок, складывали посуду в посудомойку, и до возвращения старшего внука из школы квартира была похожа на нормальное жилье.
Меня на удивление мало волновал бедлам, который устраивали внуки. Дети в принципе должны и шалить, и бегать, это совершенно нормально. Когда они, наконец, укладывались спать, то у меня наступали часы покоя, которые мне жалко было тратить на такую ерунду, как уборка. Я читала новости, переписывалась или перезванивалась с друзьями. Для чтения книг оставалось совсем мало времени перед отходом ко сну, ведь назавтра нужно быть свежей и опять заступать на вахту.
С калужскими друзьями общались довольно регулярно. Аня заканчивала учебу в институте, подрабатывала санитаркой в больнице, была очень довольна, хотя и уставала, не высыпалась. Алексей Иванович убедился, что у нее серьезные намерения и, похоже, с этим смирился. Встретились мы только весной, когда Аня получила, наконец, диплом, и пригласила меня его отпраздновать. Мы пили шампанское и чай с тортом, а потом она умчалась в больницу.
– Ну вот, даже сегодня не могла дома посидеть – заворчал Алексей Иванович, но было понятно, что это он делает для порядка, а на самом деле гордится дочерью.
Мы взяли собаку и пошли по тропинке, идущей через лес к реке.
– Ну, вы немного успокоились? – спросила я.
– Даже не знаю! Хорошо хоть, не будет разрываться между институтом и больницей, а то вон какая худая стала, поесть толком некогда. Но вообще, – продолжил он после паузы – девка оказалась упорная, не ожидал я от нее такого. И думаю, что из нее хорошая медсестра получится, она толковая и рука у нее легкая.
