О насущном. Европа и современный мир - страница 17

Первым суровым предупреждением о необходимости переосмысления постулатов Евросоюза стал конституционный кризис 2005 г., который спровоцировали страны, представлявшие «ядро» ЕС[21]. Вторым – кризис, начавшийся в 2008 г. как экономический и переросший позже в социальный и политический. Модель «государства благосостояния», созданная и отлаженная в Европе после Второй мировой войны, концепция социального рынка стали давать системные сбои в условиях ужесточения мировой экономической конкуренции и демографических трансформаций. Третьим – кризис миграционный, продемонстрировавший уязвимость другого столпа ЕС – принципа солидарности. Кроме того, он обнажил неспособность Евросоюза стратегически и превентивно решать проблемы в сопредельных регионах, в первую очередь в Средиземноморском бассейне. Четвёртым – кризис мировоззренческий в обличье брекзита. Под вопрос поставлена природа, философия, само кредо «объединённой Европы»: её образцовость, устремлённость в будущее, отрицание возможности регресса. Пятым предупреждением стал терроризм, который сделал уязвимым сам образ жизни европейца. В цитаделях материального благополучия, будь то Париж, Брюссель, Ницца или города Баварии, обыватель больше не чувствует себя в безопасности.

«Ты не настоящий европеец, если не член ЕС», – такой постулат в начале XXI в. утвердился в мышлении европейских политиков и брюссельских чиновников. Понятийный аппарат евроинтеграции накрепко связал Европу и Евросоюз. Нежелание членов Европейской ассоциации свободной торговли (Швейцарии, Норвегии, Исландии и Лихтенштейна) присоединяться к ЕС не рассматривается в Брюсселе как проблема. Отзыву крохотной Исландии заявки на вступление в ЕС в 2015 г. не придали особого значения с учётом размера страны и её своеобразия. Вина за фактическое прекращение переговоров с Турцией о присоединении к союзу полностью возлагается на Анкару и авторитарные наклонности Р. Т. Эрдогана. Но не было случая, чтобы страна, вступив в ЕС, затем покинула его ряды. Пример Гренландии, вышедшей из его состава в 1985 г., оставаясь частью содружества Королевства Дании (вместе с Фарерскими островами, которые решили не вступать в ЕЭС ещё в 1973 г.), был слишком экзотичен, чтобы испытывать по этому поводу серьёзные опасения.

Вероятность выхода Греции из еврозоны, достигшая максимума в 2015 г., вызвала панические настроения в Брюсселе. Случись это, и сердцевине «объединённой Европы», странам – участницам экономического и валютного союза, был бы нанесён непоправимый ущерб из-за реакции финансовых рынков и эффекта домино. Однако сценарий, по которому еврозона лишалась одного из своих членов, не был равнозначен его выходу из Европейского союза, хотя этим греков и пугали. Но спустя год случилось наихудшее – Евросоюз решило покинуть Соединённое Королевство, хотя оно не является ни членом еврозоны, ни шенгенского пространства. Это решение, конечно, ещё надо претворить в жизнь. Существует немало вариантов, как его можно выхолостить или вовсе отменить, например проведением повторного референдума. Но сам факт того, что впервые в истории ЕС задействована процедура выхода из состава организации, наносит её репутации непоправимый ущерб.

Несколько десятилетий магистральным направлением европейских исследований и в России, и за рубежом было в целом позитивное, а подчас и апологетическое восприятие евроинтеграционных процессов. Считалось, что история ЕС – это история созидательных кризисов и неизбежного успеха. Критика копившихся социально-экономических и политических диспаритетов внутри «объединённой Европы», предупреждения о падении качества управления всё более многочисленной и пёстрой организацией, опасения по поводу усугубления проблемы «демократического дефицита» и многое другое до недавнего времени воспринимались политическим классом ЕС и обслуживающими его экспертными центрами как второстепенные и не заслуживающие серьёзного внимания. Видимо, триумфализм и нарциссизм – вечные попутчики успеха.