О нем и о бабочках - страница 11

– А ураганы – все мужчины…

– Потому что мужчины – разрушители ими же самими созданного… А на Искье зимой делать нечего. Пустынный тоскливый остров.

Он съел пасту с трюфелями, а она равиоли с персиками.

Десерт подал сам хозяин, прибавив к нему старую граппу в двух тонких высоких рюмках.

Иратов достал из кармана пиджака бархатную коробочку и поставил ее перед Верочкой.

– Что это? – удивленно спросила она, как будто не было в ее жизни еще подарка.

Такая реакция была по нраву Арсению Андреевичу, ублажала его расточительство и широту души.

– Открой.

– А что там? – глаза Верочки улыбались, а милые черты лица выражали непреходящее удивление.

– Открой!

– А вдруг там скорпион? Он ужалит меня, и я умру!

– Нет-нет, – подыгрывал Иратов. – Там нет скорпиона…

– Обещаешь?

Иратов кивнул.

– Ну давай! – поторопил.

Она открыла.

Мужчины делают щедрые подарки только тем женщинам, которые умеют их щедро принимать. Вот и Верочка, открыв коробочку и увидев большой сапфир, отражающий свет свечи, наполнивший ресторан синим, будто бы дара речи лишилась, закраснелась, переводила взгляд с камня на мужа и обратно, ее глаза наполнились восторгом, и вместе с этим весь облик женщины показывал дарителю, что не за ценность подарка в ее животе разгорелся огонь счастья, а из-за того, что ценят ее, Верочку, и любят, наверное, так же сильно, как родную душу только можно любить! И она ответила, опустив глаза:

– Я тоже люблю тебя.

Он взял жену за руку и стал нежно перебирать пальцы.

– Камень прекрасен!

– Прекрасное к прекрасному…

Она прижалась щекой к его ладони, продолжая смотреть в черную непроглядную тьму глаз Иратова.

А потом они вернулись домой, и Иратов поведал ей о случившемся, о потере им своих детородных органов при наистраннейших обстоятельствах.

Сначала Верочка посчитала повествование за не слишком удачную шутку. Она не любила юмора ниже пояса, Иратов это знал и почти никогда не использовал его. Что на него нашло? Перепил граппы?.. Но Арсений Андреевич всем своим видом показывал, что шутке нет места в его признании, все горькая правда, но есть надежда на восстановление прежнего состояния оперативным путем.

– Достаточно! – неожиданно резко попросила Верочка. – Мне не нравится. Противно!

Тяжело вздохнув, Иратов отправился в ванную и переоделся в халат на голое тело. Вернувшись в комнату, он некоторое время стоял истуканом, а потом одним движением распахнул полы халата и так стоял – высокий и одновременно кряжистый, с мощными ногами, объёмной грудной клеткой и светлой кожей.

Верочка смотрела на низ живота мужа так долго, словно осознания картинки не происходило вовсе, а потом констатировала:

– Иратов, у тебя нет хуя!

– Мне не нравится, когда женщины матерятся, – поморщился Арсений Андреевич.

– А мне не нравится, что у тебя его нет! Он пропал! – она нервно засмеялась.

– Ты думаешь, мне нравится? Я же говорил, что все можно поправить с помощью хирургии.

– Тогда это будет не твой… – Она сдержалась. – Не твой это будет!.. Но как все это могло произойти?

– Сам бы хотел знать ответ на этот вопрос, – развел руками Иратов, а потом запахнул халат, перевязав его накрепко поясом. – Но у меня его нет! И ответа тоже!

– Это ужасно!!!

– Ну а если бы я был на войне и получил такое же увечье?

– Ты не на войне! – она была исключительно шокирована и наполнена несвойственной ей злостью. – Ты потерял… потерял его в собственной постели!