О постоянстве во времена общественного зла (1583) - страница 6

Возвышенный этими словами Лангия до некоторой степени, я сказал: «Твой совет возвышен и благороден, и я пытаюсь сейчас выступить и подняться, но, подобно тем, кто стремится в мечтах, мои усилия тщетны. Не стану лгать, Лангиус. Я все время возвращаюсь на родину, чьи общественные и личные заботы связаны с моей душой. Прошу тебя, отгони злобных стервятников, терзающих меня, и сними цепи тревоги, которыми я навеки прикован к этому Кавказу». Лангий сказал: «Я освобожу тебя от неумолимого стервятника и, как новый Геракл, освобожу твоего Прометея. Только слушай и внимай. Я призвал тебя к постоянству, xxvll Липсий, и в постоянстве я вижу твою надежду и оплот безопасности. Постоянству ты должен научиться прежде всего. Постоянство, провозглашаю я, – это несокрушимая и непоколебимая сила души, которую не рождают и не опускают внешние силы или удача. Под «силой» я подразумеваю прочность, заложенную в душу не простым мнением, а способностью к суждению и правильным рассуждениям. Я хочу, чтобы прежде всего была исключена непреклонность (возможно, ее лучше назвать «упрямством»), потому что это тоже сила упрямой души, но сила, порожденная ветром высокомерия и репутации. И это сила только в одной части. Ибо упрямые мешки с ветром нелегко смирить, но очень легко поднять, подобно парусу, который, наполнившись ветром, опускается с трудом, возвышается и прыгает сам по себе. Такова ветреная сила тех, чье происхождение – от высокомерия и переоценки собственных достоинств, а значит, от мнения. Но истинная мать постоянства – это выносливость и смирение души, которые я определяю как добровольное и непреклонное перенесение всего, что бы ни происходило с человеком или не происходило от него. Когда это делается с полным основанием, это тот корень, на котором держится самый величественный дуб. Остерегайтесь этого, чтобы мнение не наложило на вас то, что оно предлагает вместо выносливости, а это часто уныние и своего рода паралич ослабленной души, по сути, порок, источником которого является презрительная оценка самого себя. Добродетель же идет по срединному пути и внимательно следит за тем, чтобы в своих действиях ничего не упустить и не переборщить. Ведь она обращается к весам одного лишь разума и считает их нормой и критерием собственной ценности. Правильный же разум есть не что иное, как истинное суждение и восприятие человеческих и божественных дел (в той мере, в какой божественные дела касаются нас). Мнение же есть противоположность ему, недостоверное и обманчивое суждение о тех же вещах.

Поскольку из этого двойного источника (я имею в виду мнение и разум) проистекает не только сила и слабость души, но и вся похвала и порицание в жизни, я думаю, что сделаю доброе и полезное дело, если немного подробнее расскажу об источнике каждого из них. Ибо как шерсть должна быть подготовлена и окрашена некоторыми другими жидкостями, прежде чем она приобретет свой окончательный и наилучший цвет, так и твоя душа должна быть обусловлена этими словами, Липсий, прежде чем я всерьез окрашу ее в пурпур постоянства. От твоего внимания не ускользнуло, что в человеке есть две части – тело и душа. Одна из них более благородная, представляющая дыхание и огонь, другая – более низменная, представляющая землю. Эти части вас соединены вместе, но неким диссонирующим согласием: между ними нет легкого согласия, особенно когда речь идет о том, чтобы править или быть управляемым. Ибо каждый хочет править, а тот, кто не должен править, хочет этого еще больше. Земля пытается возвыситься над своим собственным огнем, а грязь – над небом. Поэтому в людях царят разлад, беспорядок и квазипостоянная борьба частей, враждующих между собой. Лидерами и генералами в ней являются разум и мнение. Одно сражается от имени души и в душе, другое – от имени тела и в теле. Происхождение разума – небеса, более того, он от бога. Сенека восхваляет его в возвышенном стиле: «часть божественного духа, вложенного в человека». Это та необыкновенная способность понимать и судить, которая, подобно тому как душа является совершенством человека, сама является совершенством души. Греки называли ее νοΰς, латиняне – «mens», или, в просторечии, «animi mens». Ибо, чтобы вы не заблуждались, не вся душа является правым разумом, но та ее часть, которая едина, проста, чиста, отделена от всякой примеси и пластичности и которая, одним словом, является небесной сталью в душе. Ибо, хотя она серьезно повреждена и больна тлением тела и заразой чувств, сама душа все же сохраняет некоторые следы своего происхождения на небесах, и в ней есть сверкающие остатки того первоначального чистого огня. Отсюда эти уколы совести даже в плохих и презренных людях, отсюда их внутреннее наказание и укор, отсюда их невольное согласие на лучшую жизнь. Эта более здоровая и благословенная часть не может быть подавлена, и ее горящее пламя можно только прикрыть, но не погасить. Ибо в этой тьме всегда проскакивают и вспыхивают крошечные искры, дающие свет, в этой трясине они очищают, в этом лабиринте они направляют нас и ведут к постоянству и добродетели. И как гелиотроп и некоторые другие цветы по своей природе всегда направлены к солнцу, так и разум всегда обращен к богу и его истокам. Неподвижность и неподвижность в отношении блага, восприятие одного и того же, желание и избегание одного и того же – купель и источник правильных советов и суждений. Повиноваться ему – значит повелевать, а подчиняться ему – значит управлять всеми человеческими делами. Ибо тот, кто слушает его, победил желания и побуждения. Тот, кто следует за ней, как за нитью Тесея, защищен от ошибок во всех лабиринтах жизни. Сам бог приходит к нам через этот образ бога. Нет, то, что бог приходит в нас, ближе к истине. Тот, кто сказал: «Без бога нет доброго ума», сказал правильно. Но нездоровая следующая часть (я имею в виду мнение) обязана своим происхождением телу, то есть земле: и поэтому она ничем не пахнет, если не землей. Ибо тело, даже если оно само по себе неподвижно и не чувствует, тем не менее, получает жизнь и движение от души: и, в свою очередь, оно представляет душе образы вещей через окна чувств. Таким образом, между душой и телом возникает некое общение: но это общение, если прислушаться к его результату, не приносит пользы душе.