О слонах и о космосе. Коротко… - страница 2

БОРЯ (тяжело вздыхая). Совсем туго.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Не может быть…

БОРЯ. Как видишь…

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Неужели здесь никого не волнует культурный уровень гиппопотамов?

БОРЯ. Всем плевать.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Да… Куда я попал… (Ложится на свою кровать, заложив за голову руки.)

БОРЯ. Это Россия, детка. Тебя не предупреждали?

Продолжая лежать на кровати, ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ поворачивает голову в сторону БОРИ, внимательно смотрит на него и отрицательно качает головой. Затем отворачивается и смотрит вверх.

БОРЯ. Дальше читать?

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Спасибо, не надо.

БОРЯ. Как хочешь.

БОРЯ снова погружается в свою газету, а ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ, поднявшись, достаёт из чемодана портрет в рамке и вешает его на стену, над прикроватной тумбочкой. Затем отходит, смотрит, возвращается и поправляет висящий портрет. БОРЯ отрывается от газеты.

БОРЯ. Это кто?

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Бабушка. Она меня вместо родителей воспитала.

БОРЯ (качая головой). Симпатичная.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Это она в меня. Смотри. (Иван Васильевич встаёт возле портрета.) И хобот мой, и уши.

БОРЯ (несколько раз переведя взгляд с картины на слона и обратно). Одна кровь…

Сделав такой вывод, БОРЯ снова погружается в свою газету, а ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ ложится на кровать и начинает смотреть в небо. Молчание, однако, было недолгим. Повернувшись к БОРЕ, ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ спрашивает.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (заговорщицки). А выйти из зоопарка можно? Дело есть одно.

БОРЯ. Не советую. ПАХОМЫЧ ругаться будет.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Сильно?

БОРЯ. Сильно… Он такие слова знает…

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Какие?

БОРЯ (что-то хочет сказать, но передумывает). Не могу… Язык не поворачивается.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. К логопеду сходи.

БОРЯ. Я же тебе говорю: ПАХОМЫЧ ругается!

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Замкнутый круг.

БОРЯ. Ну да…

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ отворачивается и, лёжа на подушке лицом вверх, смотрит на небо.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Красиво у вас.

БОРЯ (убирая газету и озираясь вокруг). У нас? Где?

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ (указывая рукой). Вверх смотри. На звёзды.

БОРЯ мельком кидает взгляд наверх и снова погружается в свою газету. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ продолжает разглядывать ночное небо.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Вот ты знаешь, где находится Большая Медведица?

БОРЯ. Двести метров по аллее и направо. Но я тебе не рекомендую туда ходить. У неё скверный характер.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Да нет же. Я тебе про созвездие говорю. Смотри. Вон тот ковшик с длинной ручкой видишь?

БОРЯ. Вижу.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Это и есть Большая Медведица.

БОРЯ. Тот ковш?

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Да.

БОРЯ. Совсем не похож.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А ты попробуй воображение включить. Оно у тебя есть? Хоть немного.

БОРЯ. Есть. Но не настолько же извращённое…

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ покачивает головой и снова смотрит вверх. На небосклон медленно выползает луна.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Луна.

БОРЯ. А вот тут я с тобой спорить не буду.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. Какая она в вашем городе большая.

БОРЯ. Луна как Луна.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ продолжает смотреть восхищённым взглядом на луну. БОРЯ тем временем откладывает в сторону газету, взбивает подушку и, накрывшись одеялом, укладывается спать. ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ, не замечая этого, начинает рассказывать.

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ. А знаешь, у меня с детства есть одна мечта… Я всегда мечтал дотянуться до луны. Потрогать. Узнать, какая она из себя. (Немного помолчал, продолжая смотреть на луну.) Раньше, когда я жил в Африке, моя мечта казалась мне неосуществимой… Над саванной луна висит высоко-высоко. Бывало, стоишь в полночь один среди пустыни, и дух захватывает от её красоты и недостижимости… А здесь, в городе, столько многоэтажек… И луна проходит прямо над ними. Иногда даже за антенны задевает… Своими глазами видел…