– Далее наше крыло. Здесь ты уже знаешь, наш с тобой кабинет, далее замполит, в самом конце телефонная станция. По той стороне кабинеты главного инженера и технического отдела, зам. командира по тылу, зам. командира по технике. Здесь всё, пошли на улицу.
И Иващенко повел своего провожатого вначале в расположение второй роты, познакомил с командиром, лейтенантом Чуб Анатолием, показал спальное, бытовое помещение роты, Ленинскую комнату, санузел, каптёрку, там познакомил со старшиной роты прапорщиком Суховым.
Выйдя на улицу, они прошли ко второму подъезду казармы и поднялись на второй этаж.
– Сейчас это наш клуб, – сказал торжественно Иващенко и широко раскрыл входную дверь.
В это время над дверью раздался сильный удар чего-то в стену и на пол посыпались деревянные обломки, как оказалось, табурета.
Сбивая с ног пришедших, им навстречу пулей вылетел солдат, и бегом устремился вниз по лестнице, по которой двое пришедших только лишь поднялись. Парторг растерялся, а Соломатин, недолго думая, развернулся и устремился вслед убегавшему, но тут же остановился, поскольку услышал истошный человеческий крик:
– ПустЫ старшЫй лЭйтЭнант, я его всё равно догоню и зарЭжу! – голос был грубый, с хрипотцой и с сильным кавказским акцентом, пустЫ, старлЭй, я сказал, что зарЭжу его, суку, значит зарЭжу!
И, далее, видя бесполезность своих усилий, он вдогонку убегающему крикнул:
– СЭВоднА, гад, ныкайся по всЭму городку, иначЭ тЭбЭ конЭц!
– Отставить!!! Громко крикнул партийный секретарь, в чем дело, что у вас стряслось? Вас же, как лучших друзей поставили вдвоем на дембельский аккорд, клуб отделывать, а вы принялись убивать друг друга!
Всё, Шато, успокоился? Теперь говори.
– РазрЭшЫтЭ закурЫть, товарЫщ старшЫй лЭйтЭнант?
– Кури и говори.
– Да, Што там говорЫть. РаботалЫ вмЭстЭ, хАрАшо работалЫ, много и быстро сдЭлалЫ, но вот Гуцул оказался плохЫм чЭлАвЭком.
– Почему гуцул?
– Да это фамЫлЫя у нЭго такОЙ.
– Почему сейчас плохой человек оказался, а раньше был хороший?
– РаншЭ мы рАдом работал, но нЭ вмест и, он, кАгда матЭрылс, то нЭ про мЭня. А тут краска пролЫл – мой мам …бал, кЫсточка сасох-мой мам …бал… Я Эму говорУ: «Слушай, э-э, не тронь мой мам, свой мам трогай, плох будЭт!» НЭ повЭрЫл. Я говрЫт Эму ЭШо такой скажЭшь про мой мам, зарЭжу! А он на табурЭт встал и чУт с нЭго не упал. ОпАт мой мам …бал! Вот этот тубурЭт я в нЭго и кЫнул.
– Шато, я всё понял! Ты успокойся и не принимай его слова на свой счет. Это просто присказка такая у него. Да, плохая присказка, сквернословная, согласен с тобой. Но она совершенно не относится ни к тебе, ни к твоей маме, поверь. Такие выражения надо искоренять из речи, тем более молодых ребят, но у него уже прижилась. И то, что он такое говорит, хотя и вслух, он относит к себе и это, скорее выражает досаду за какую-нибудь неудачу, но уж никак не то, что ты думаешь. Понял, Шато?
– ПонАл я таврЫш саршЫй лЭйтЭнант. Толко ты Эму скажЫ, ШтобЫ он прЫ мнЭ так Нэ говорЫл нЫкогда.
– Обязательно скажу, Шато! Работать будешь с ним продолжать?
– Да, буду, пуст нЭ боитсА.
– Тогда покажи нам, как у вас получается.
Шато провел, показал, как они выделили часть помещения и сделали там будку для кинопроектора, как отделали оргалитом стены и как «отбили» панели внизу. После чего все пошли на выход.
На улице, у подъезда на второй этаж сидел Гуцул, напарник грузина и курил.
Шато подсел к нему и тоже закурил, а два секретаря пошли дальше по территории.
