Киваю, скорее себе, чем ему. Работать, нужно работать. Люблю свою работу, но сегодня всё кажется каким-то странным. Макс окликает вошедшего полицейского с рацией, и в его голосе слышится скрытая тревога:
– Эй, ну что с машиной? Нашли?
– Пока ещё нет, – отзывается устало тот. – Наверняка брошена где-то неподалёку.
– Да, возможно на границе, – Макс хмурится, и я чувствую, как его беспокойство передаётся мне.
– Мы проверяем, – отвечает другой полицейский, нервно оглядываясь, словно это базар, а не святое место. Он обращается к приближающемуся человеку. – Отец, святой отец.
Из-за престола выходит священник, облачённый в чёрную одежду, его лицо выражает смесь озабоченности и печали. В воздухе витает лёгкий аромат благовоний, добавляющий ощущение торжественности. Макс протягивает ему руку, и мужчины обмениваются крепкими рукопожатиями. А мне вот никто ничего пожать не предложил, и я чувствую себя немного лишней.
– Кто были эти грешники? – спрашивает священник, и в его голосе слышится скрытый протест.
– Не переживайте, не из местных. Утром пересекли границу, судя по всему, нелегально. Пограничники не делали тщательного досмотра, проехали в фуре, мы допрашиваем водителя. – Есть номер машины, – сообщил полицейский.
– Это место уже грабили? – спросила я, осознавая, что я единственная женщина среди мужчин, и в их взглядах читается недоумение.
– Нет, – помощник Макса ответил с явным недовольством, пока остальные оценивающе смотрят на меня. – Впервые.
– Эта икона бесценна. Её утрата станет большой потерей для России и её культуры, – сказал священник, и его слова, словно облако ладана, растворились в тишине храма.
– Как они собирались вывезти добычу? – спросила я у Макса, заметив, как он напрягся.
– Похоже, они планировали переправиться через брод. У них были гидрокостюмы из неопрена, чтобы двигаться вверх по течению, – объяснил полицейский.
– Как лососи, – усмехнулся Макс, но его смех прозвучал натянуто.
– Мне кажется, что в этой версии есть несостыковки. Ты согласен? – я обратилась к собравшимся.
Священник кашлянул, помощник молчал, а Макс удивлённо поднял брови, как бы приглашая меня продолжать.
– Грабители в гидрокостюмах знают об иконах, но не замечают сигнализацию? Срывают всё подряд, но не трогают самую ценную, как будто о ней не знают. В какое время её сорвали?
– Пять минут спустя после начала ограбления, – неуверенно ответил помощник, осознавая абсурдность ситуации.
– Они собираются уехать на машине, которая их не ждёт, но гидрокостюмы носят с собой, а не кладут в багажник. Это был их запасной план? Что-то здесь не сходится, – сказала я, замечая, как Макс сердится.
Молчит, но напряжение между нами растет. Я чувствовала, что он что-то скрывает, и это вызывало у меня подозрения.
– А вы? – священник протянул руку для рукопожатия, вызвав у меня улыбку.
О, меня наконец заметили!
– Теона Никонова, – представилась я, пожимая его руку. – Я отвечаю за страхование ценных вещей. Не хотелось бы, чтобы начальство осталось недовольным, верно?
Рукопожатие стало теплее, и я ощутила, как оказалась в самом центре паутины лжи и скрытых мотивов. Меня терзал внутренний конфликт: доверять ли Максу или полагаться на свои профессиональные инстинкты?
