– Как она может заботиться о нем? – взорвалась Лия. – Посмотри на нее, ради Бога. Она наркоманка, все такая же, как и раньше. Она даже о себе не может позаботиться.
Тетти поуютнее уселась на стул и повернулась лицом к Лии.
– Что ты думаешь, я чувствую по этому поводу? Ты что, считаешь, что я хочу быть здесь? Не хочу. Я не хочу быть нянькой этого… этого слабоумного переростка, которого ты привезла с собой. Я ничего этого не хочу. Я просто хочу вернуться домой, обратно на Землю, подальше от этого богом забытого, богом проклятого, богом брошенного места. – Она наклонилась вперед и закрыла лицо дрожащими руками.
– Слабоумный? – воскликнула Лия. – Что ты имеешь в виду? Чен так же хорош…
– Не сейчас. – Фламмарион закрыл своей ладонью рот Лии. – Не драконь Тетти, разве не видишь, она не в себе. Попытайся думать о ней лучше. У нее сейчас синдром отмены Парадокса.
– Откуда вы знаете?
– Я испытывал это, я знаю. Поверь мне, единственное, о чем она сейчас может думать, это о том, как ей хочется уколоться.
– Укол для Тетти, – счастливо произнес Чен. – Тетти мой друг. – Он преодолел разделявшее их расстояние и крепко обнял ее.
Фламмарион удивленно уставился на него. Тесты, показавшие, что умственное развитие Чена находится на уровне двухлетнего ребенка, были перепроверены множество раз, и их окончательным выводом было просто усреднение многих фактов. Иногда казалось, что Чен не понимает ничего из сказанного в его адрес. Но иногда он мог пристально смотреть на говорившего и разумно кивать, словно он внимательно слушал и понимал каждое слово. Лия говорила, что это было просто защитным маневром, кое-чем из того, чему она усердно учила Чена, чтобы он мог выжить в жестоком мире Трущоб. Но трудно было поверить, чтобы кто-то, слушая так внимательно, не мог понять ни одного слова из сказанного. Объяснения Лии убедили Фламмариона лишь наполовину.
– Ну, как бы там ни было, я не желаю оставлять Чена, и вы не можете заставить меня, – сказала Лия, поднимаясь из-за стола. – Вы хотите сделать меня кандидатом в вашу дурацкую команду преследования? В таком случае, попробуйте принудить меня силой. Но если вы заставите меня убраться отсюда, я не буду сотрудничать с вами ни в чем.
Фламмарион аж взвился от нервного напряжения. Он получил от Мондрайна подробнейшие наставления касательно следующей части их разговора. Но он не был уверен, что сможет это выдержать.
– И насколько тебе дорог Чен?
– Дороже, чем кто-либо или что-либо. – Лия направилась в сторону юного блондина. – Он – все, о чем я забочусь. Я беспокоюсь за Чена больше, чем за любого человека на Земле, за ее пределами, или даже во всей вашей распрекрасной Звездной Группе. Вы задали очень глупый вопрос. – Она положила руки на Чена, будто он был ее собственностью.
– Вообще-то, это был не совсем вопрос. – фыркнул Фламмарион, – Я думал, что получу именно такой ответ. А сейчас слушайте меня, Лия Рэйнбоу. Неужели вам все эти годы заботы о Чене и любви к нему не было больно сознавать, что он никогда не будет развиваться как нормальное человеческое существо? Я не говорю о физическом развитии, я имею в виду умственную зрелость.
– Конечно, мне было больно. Это разбивало мне сердце.
– И разве ты не горевала, зная, что он всегда будет таким, что никогда не узнает тот мир, который познали мы?
– Я рыдала, засыпая над Ченом, тысячи раз.
Фламмарион встревоженно посмотрел на Чена Дальтона. Он почувствовал себя неуютно, говоря о Чене, как-будто того даже не было в помещении; хотя, конечно, Лия должна была знать, что делала, да и Чен не понял, что они говорили о нем.
