Его тут же дополнил товарищ, не дожидаясь ответа:
– Давайте корзинки, мы вам поможем картошку убрать!
Лицо женщины приняло выражение агрессивного недоумения. Она несколько секунд не осознавала, как в данной ситуации себя повести. Но до нее, хоть и с замедлением, все же дошел смысл предложения студентов, и твердые острые веки ее глаз неожиданно смягчились, как-то радостно изогнулись.
– Надо бы спачатку воды из колодца принести.
– Роман, Василий идите сюда! Работка появилась.
Когда двое, стоявших в отдалении молодых людей подошли к общей группе, хозяйка, овладев ситуацией, сказала:
– Еще бы дровишек наколоть.
– Ну, что ж! Давайте топор! Пойду колоть, – вызвался Залесский.
– А я воды вам наношу, – предложил Шувалов. – А как к вам обращаться?
– Антонина, а по отчеству Семеновна.
– Антонина Семеновна, давайте ведра!
В сенях хозяйка подала Шувалову два оцинкованных ведра и коромысло, но тот взял только емкости для воды.
– Я без коромысла. А куда выливать?
– Сперва в бачок, что в сенях, а потым в бочку, которая в стайке для коровы.
Камский и Еремин взяли корзинки, и пошли выбирать из борозд картошку.
– Ладно, я пойду, – повеселев глазами и лицом, произнес бригадир и быстро покинул двор Антонины.
Наносив воды, Василий Шувалов стал помогать товарищам на копке гряд густо усыпанных светло-желтыми плодами. Роман Залесский в это время стремительно наращивал гору колотых дров.
Антонина Семеновна, затаив дыхание, наблюдала, как быстро выполняется в их хозяйстве череда запланированных на неделю работ. Однако ее оторопь и даже некоторая растерянность созерцателя постепенно была преодолена и она, словно спохватившись, устремилась на кухню готовить обед.
«Постелю студентам в пуне на сеновале, – решила женщина, – а через день, когда дочка уедет, перейдут в залу.
Уже пополудни, когда добровольные помощники управились с делами, и умывались, поставив ведро на деревянную колоду, поливая друг другу на руки, во двор вошла гнедая лошадь, запряженная в телегу с оглоблями, внутри повозки на горке сена сидел худощавый мужичок. Ему навстречу вышла Антонина Семеновна и помогла слезть на землю.
– Это мой хозяин, – представила она студентам подъехавшего супруга, – Егор Дмитриевич.
Хромая на левую ногу, тот подошел к молодым людям и, знакомясь, поочередно пожал каждому руку. Было также четко заметно, что левая рука хозяина менее подвижна, а правая половина лица не участвует в мимике, как у здорового человека.
– Возможно, перенес инсульт, – шепнул Камский стоящему рядом Шувалову, а потом, поразмыслив, добавил, – или была тяжелая травма.
– Скорее всего, последнее, – предположил Василий Шувалов.
Из сеней показалась Антонина Ивановна и громко кликнула:
– Егор, зови на обед ребят. Это же надо, сколько дел переделали!
В прихожей на столе стоял объемистый чугунок со сваренной картошкой, большая сковорода с яичницей на сале на деревянной подставке, в салатнице лежали нарезанные кружочками соленые огурцы, большой жбан доверху был наполнен простоквашей. Изголодавшиеся студенты плотно подкрепились и, поблагодарив хозяев, вышли во двор. За ними не спеша подался Егор Дмитриевич, достал правой рукой из кармана папиросы и спички. Призвав к участию плохо работающую левую кисть, закурил. Затем предложил присоединиться к ритуалу студентам, но те отказались.
Из приоткрытой двери послышался голос его супруги:
– Егор, тебе ж нельзя курить! Врачи запретили!
