– С каждой минутой становится как-то напряженнее, – натужно пошутил Караванов, справляясь с тошнотой. – Мы как северные корейцы – работаем не за страх, а за ужас…
– Одиннадцать человек, эх, парни, парни… – бормотала Лида, отступая к двери и вываливаясь в коридор. Там ей, видимо, было лучше. Сноп света выстрелил влево, выстрелил вправо – запоздалая проверка, не подкрадывается ли кто-то к склепу.
«А должно быть двенадцать», – подумал Глеб, ошеломленно разглядывая груду мертвой органики. Солдат и их командиров перестреляли сутки или двое тому назад – лица бойцов покрывали трупные пятна, но активная фаза разложения еще не началась. В целом понятно, почему подразделение, откомандированное на охрану объекта, больше суток не выходило на связь.
– Я тоже, пожалуй, пойду, – не выдержал Борька и шмыгнул за порог. Глеб вывалился последним, зажимая нос и сопротивляясь рвотным рефлексам. Пловцы отступали, прижимаясь к стене, и, только отдалившись метров на пятнадцать, остановились, сели на корточки и выключили фонари. Висела тишина, нарушаемая прерывистым дыханием.
– Я теперь неделю есть не буду, – убитым шепотом сообщила Лида. – Отличное средство для похудения… Что за ужасы, Глеб? Какие звери тут орудовали? Зачем убивать такое количество молодых парней? Ну, изолируй, свяжи, оттащи их в дальний склеп, выстави охрану. Не понимаю, зачем убивать?
– Я так думаю, что огорчаться уже поздно, – обнаружил Борька.
– Будем радоваться? – удивилась Лида.
– Почерк не чеченский, – заметил Глеб. – Даже невзирая на то, что офицеру перерезали горло. На рядовую криминальную группу не похоже – не припомню, чтобы заурядная братва занималась массовыми уничтожениями военнослужащих. А в общем что-то вырисовывается, коллеги. На объекте работает многочисленная группа, до зубов вооруженная стрелковым оружием. О роде деятельности гадать не будем, но, вероятно, дело важное, раз идут на радикальные меры. О связи с местными столоначальниками можно и не говорить – только люди с большими возможностями могут отдать приказ военным не выяснять, почему караул не выходит на связь. Такое положение может продлиться сутки, может двое, но после этого правда вылезет, и причастные лица обязаны это понимать. Значит, они планируют закончить дело быстро – не исключено, что речь идет о нескольких часах…
– Глеб, но нас всего трое, – совершенно верно заметил Борька. – Нет, ты пойми меня правильно, я не трус, если прикажешь – пойду в атаку с отличным настроением, но… Где нам искать этих злоумышленников? Год возиться будем. Тут одни привидения да мертвые с косами…
– Борька хочет сказать, что лучше смазать лыжи, чем склеить ласты, – перевела на доступный русский Лида.
– Да нет, все правильно он хочет сказать, – отмахнулся Глеб. – Положение аховое, нужно линять отсюда и бить тревогу во все склянки. Пусть перекрывают катерами входы и выходы, высаживают морскую пехоту и прочесывают эти лабиринты. Не все же высшие офицеры украинской армии в сговоре с ублюдками? Неужели им так нравится, что кто-то убивает их солдат? В общем, слушай мою команду, бравая рота. – Он посмотрел на часы – фосфоресцирующие стрелки показывали половину одиннадцатого вечера. – До канала – не больше семидесяти метров. Про баллоны с кислородом забыли – не до них. Поднимите руки, кто не сможет проплыть под водой сто метров? Разрешаю вынырнуть только в бухте. Десять минут на форсирование водной преграды, еще десять, чтобы добраться до машины. Итого, не позднее одиннадцати мы должны телефонировать из машины Бекшанскому, и пусть решает высокое начальство, на какие клавиши надавить, чтобы все проделать быстро. Готовы к броску?
